Глава пятая
Вэйран
Тихонько прикрыв дверь, я вздохнул и взглянул на Кави. Тот стоял, сложив руки на груди, всем своим видом демонстрируя свое неодобрение. Я лишь скривился и поплелся вниз. Друг последовал за мной.
Только в кабинете я позволил себе слабость и уткнулся в ладони, старательно растирая лицо.
Что со мной не так?!
Мне начать сначала, или ты только о последнем событии? Язвительно заметил Кави.
Он сел в свое любимое кресло в углу справа.
Смерив его возмущенным и предостерегающим взглядом, я заставил его улыбнуться в немом извинении.
Я просто хотел ей помочь, объяснил в который раз уже и вздохнул. Кто же мог подумать, что у нее аллергия? У кого вообще бывает аллергия?
Ну не знаю, у людей? Предположил Кави.
Это не помогает.
Теперь уже вряд ли что помо
Кави! Вспылил, стукнув кулаком по столу. От этого легче явно не станет! Так что кончай язвить!
Кави весь нахохлился, минуту-другую сидел, словно индюк, пыжился и пытался сдерживать язвительные комментарии. Борьба с гордыней для него была одной из самых сложных.
Если уж совсем по-честному, именно его гордыня в конечном итоге привела его в дом Кайтранов.
Нечего переживать, наконец отошел он и стал прежним Кави, моим лучшим другом. На самом деле получилось вполне даже благонадежно.
Если она уволится, мне снова придется искать юрисконсульта! Рявкнул чересчур громко. В чем здесь благонадежность?
Ну, ты же видел, она ночью пошла бродить по дому
да, но она объяснила свое ночное гуляние, защищал Валетту я. Проверил даже кувшин с водой действительно пустой. Да и лужа еще не высохла.
Это совершенно не означает, что ей можно доверять, отмахнулся Кави. Я бы поступил также. Только бы еще на себя немножко пролил. Для верности.
По-моему, ты перегибаешь, я откинулся на спинку кресла.
По-моему, именно это качество до сих пор спасало мне жизнь, снова в его глазах вспыхнул гнев. Сейчас начнется. Или ты забыл, как я мог не пережить ту ночь? Не будь я в тот вечер параноиком и не обрати внимания на излишнюю доброжелательность прислуги, мои кости бы гнили в земле!
Для убедительности Кави решил потыкать указательным пальцем в мой стол.
Я знаю людей, Ран, знаю, на что они способны. Даже такие невинные овечки, как эта клуша, способна воткнуть тебе нож в спину.
Не такая уж она и клуша, буркнул я. Ты предыдущую не видел. Вот она уж клуша клушей.
Чтобы разрядить обстановку я даже посмеялся, но Кави не изменился в лице, сохраняя прежнюю строгость и сосредоточенность.
Я уже говорил тебе и повторю еще множество раз: кто-то имеет на тебя зуб и этот кто-то умный и расчетливый тип. Пока девчонка не докажет сотню тысяч раз, что не работает на предателя, я даже на миллиграмм не перестану видеть в ней врага. И даже после. Предать можно в любой момент, даже после десятков лет дружбы.
А как же я?
А ты думаешь, я с тобой уже расслабился? Удивленно вскинул брови он.
Я лишь улыбнулся.
Но ты меня защищаешь, лукаво заметил я.
И положу жизнь, но спасу твою. Пока ты не всадишь мне нож в спину.
Как ты узнаешь об этом, если будешь мертв? Улыбнулся.
В моей религии духи после смерти могут наблюдать за живыми, строго напомнил Кави. Забыл?
Забудешь тут!
Вот и славно. А теперь, пожалуй, я понаблюдаю за твоим подбитым юрисконсультом еще немножко.
Не напирай, ладно? Все-таки я виноват.
Все нормально, Кави поднялся на ноги и продемонстрировал выправку бравого воина. Я пока еще не тронулся умом, чтобы сидеть перед ней и наблюдать за ее сном. Кави задумался на мгновение, гордо задрав голову, а затем добавил: Из окна будет тоже хорошо видно.
И не дожидаясь моего одобрения или нарекания, Кави отправился вести дозор. Я лишь покачал головой, отпуская его с богами.
Отчасти я, конечно же, был с ним согласен. То есть не доверяй никому до тех пор, пока не докажут обратное. Это буквально его личное правило по жизни. Учитывая то, через что ему пришлось пройти, я удивлен, что он мне-то доверился.
Впрочем, наверное, я действительно доказал ему не одну тысячу раз, что мне можно верить. Но он совершенно прав, не доверяя мне до конца даже сейчас.
И все-таки я был не готов к поискам нового юрисконсульта, а посему решил как-то загладить вину. Отправившись в комнату, которую я не посещал с четырех лет, я все же медлил. Я знал, что там ничего не изменилось, но