Я вышел в кухню и заснул, положив голову на стол, в раздумьях что же делать дальше?
Когда проснулся, вошел в спальню и увидел муха спала на моей подушке! «Ну, думаю, наглость!»
Пока я принимал душ, муха проснулась и занялась утренними процедурами. Я хотел поправить постель и согнал ее, услышав в ответ недовольное жужжание. Ах, так?! Я взял журнал и стал наносить по мухе удары. Но, то ли я был настолько неуклюж, то ли муха настолько ловка, что я все время промазывал. Я так увлекся и не замечал, что с каждым моим неудачным ударом муха становилась все больше и больше. И вот она стала практически одинакового размера со мной. Я не мог продолжать попытки убить ее для этого уже журнала было бы уже маловато, нужен был пистолет или граната. А муха смотрела на меня и думала, что уже может вступить в равный бой. Мы были на грани смертельного сражения. Что делать?! Если бы со мной был страх, он бы подсказал. Но я не боялся! Я не боялся ставшей огромной мухи! Она утерла лапой капавшую изо рта слюну и наблюдала за мной в преддверии смертельной атаки.
Мы смотрели друг на друга в ожидании, что кто-то начнет драку первым.
Я стал пятиться ближе к кухне в надежде быстро отыскать там молоток для отбивных. Муха же тяжело дышала и наступала, преграждая мне путь.
Мы смотрели друг на друга, и вдруг я увидел грусть в глазах насекомого. Не злость, вызванную моим намерением убить ее, а грусть, которая рождается в сердце от тайных , неведомых нам законов души.
Я остановился и неожиданно для себя спросил:
Что случилось?
Муха не ожидала такого вопроса. Точнее, она не ожидала, что поймет меня. Разберет мои слова. Хоть в ней и клокотал гнев и жажда мести за то, что я хотел лишить ее жизни, я видел, что насекомое смотрело на меня и думало, отвечать или нет?
Через мгновение она неуверенно зажужжала, и что было странным я тоже понимал ее!
Моя подруга задавалась вопросом, почему мы размножаемся в дерьме. Это настолько ее беспокоило, что она попыталась отложить яйца на чем-то свежем, но дети ее не родились. Чем я заслужила жизнь в дерьме? Почему у меня такая судьба? Именно такая и никакая другая!
Муха отчаянно махнула лапой.
Удивительно муха задавалась тем же вопросом о судьбе, что и я. Я размышлял о том, почему был предан страху, который бросил меня на произвол судьбы, она о том что среда обитания у нее одна из самых худших во Вселенной.
Я увидел появляющиеся слезы в глазах насекомого, от неразрешимости таинственного вопроса.
Выпить есть? спросила муха.
Меня почему-то это не удивило. Ведь все пьют, когда им плохо да и когда хорошо. Я-то не пил, боясь заиметь цирроз. Но сейчас уже не боялся.
Всю жизнь мечтала выпить чего-то человеческого, а то у нас только бражка и то сам знаешь откуда.
У меня был самогон, которым снабдил меня мой друг, чтоб я уж совсем не пал духом. У самогона был настолько едкий, неприятный запах, и я подумал, что как раз для мухи подойдет.
Я разлил. Муха в предвкушении взяла стакан.
За что? прожужжала она.
А за что у вас пьют?
Чаще всего за жизнь, поскольку она непостижима. А у вас?
За любовь, по тому же поводу.
Мы задумались и посмотрели друг другу в глаза.
Тогда за настоящую жизнь, полную любви? шепнула муха.
Я кивнул и мы одновременно опрокинули рюмки.
Ниче так, констатировала муха.
Я запил лимонадом. Муха не закусывала. Выпив, она с удовольствием чмокнула и застыла в ожидании следующей рюмки.
***
Примерно за час мы с мухой «ухохотали» литр самогона, при этом были очень немногословны, думая каждый о своем. Но тут в форточку влетел комар и сел мне на шею.
Бей, бей его! закричала муха хмельным жужжанием.
Зачем? Он же из ваших?
Из каких наших?
Из насекомых.
Да ну их! Сейчас крови твоей хмельной напьется, приведет еще своих, нажрутся, всю ночь будут песни орать, спать невозможно.
Я общался с чуждым мне творением на каком-то знакомом языке. Хотя, что тут странного? Ведь они тоже бодрствуют, спят, занимаются любовью, рожают, им что-то не нравится, чему-то они отдают предпочтение, плачут, смеются и, наконец, довольно-таки неплохо пьют. Почему же нам не понимать друг друга?
Муха была уже достаточно пьяна, и ей взгрустнулось.
Давай споем.
Давай, а что?
Ну, хотя бы
***
Пока мы с мухой распевали «В траве сидел кузнечик», я думал, почему я не удивляюсь? Ни тому, что муха стала большой после того, как я хотел ее убить. Ни тому, что понимаю ее. Может быть, потому, что мы задавались одним и тем же вопросом хотели понять, почему родились именно такими? Она мухой, размножающейся в дерьме, а я человеком, случайно узнавшим, что, оказывается, жил, не зная, что не живу. Может таким вопросом задается каждое живое существо?