Александр Иванович Матвеев - «Касалась Муза щёк моих» стр 3.

И зло-унынье прогоняю.

Пред иконой

Как в этом лживом мире жить?

Не обижаться, если врут

И слёз людских не замечают?

Когда наотмашь злобно бьют,

Когда ошибки не прощают?

И где опора? С кем дружить?

Печаль. Икона. Мягкость света.

Вопросы сердца и ответы

Молитва

Я знаю, «дважды два четыре»,

Не счесть подобных постулатов;

Стою один в огромном мире,

Стою в тревоге пред закатом;

Светило скроется. И что же?

И суета уйдёт навеки?

О, дай мне разуменье, Боже,

Как оставаться Человеком?!

Светило встанет, и, возможно,

Я повторю свои ошибки?

Что есть насущно, что есть ложно?

И кто «аз есьм» в сем мире зыбком? 

Могу обидеть словом грубым

Того, кто жизни мне дороже;

Зачем скрываю, что так любо?

О, дай же сердцем мне, о Боже,

Познать себя, не быть неправым,

Других прощать и жить с улыбкой;

Но отчего закат кровавый?

Что значит знак сей в мире зыбком?

Пошли мне разуменье, Боже, 

Как жить, чтоб Небо не тревожить?

А жить непросто, ой непросто, 

Забыт и Бог, и Человек.

В мозгах свирепствует короста,

С катушек съехал целый век, 

Ложь беззастенчиво струится,

Лишь не фальшивят в пенье птицы.

Сурово время мир суровый

Вдруг показалось мне на миг,

Что на иконе хмурит брови

Знакомый с детства Божий лик.

Жестоко время. Что же дальше? 

Избавь, Всевышний, нас от фальши.

С верой

Я бегу по водной глади,

Подо мной пружинит твердь.

Не гони ты, Бога ради,

Ветер, волны не гони;

Для меня волненье смерть;

На воде, как на батуте,

По поверхности скачу.

Я подобен капли ртути

Чуду жизнь моя сродни, 

Над волною вдруг лечу.

Так приходит ко мне вера, 

Что сомненья, что мне шторм?

В Божий мир открылись двери,

К ним я с радостью бегу, 

С верой всё мне нипочём.

«Усмирит Он, знаю, море»,

Знаю, Он меня ведёт:

Я с иконой чудотворной

На заветном берегу;

Светом дышит небосвод.

Однажды в сельском Божьем храме

Дневная бабочка порхала, 

«За упокой»  молитва маме

В тот скорбный час в тиши звучала.

А над погостом в синем небе

Кружилась тихо бела лебедь.

Письмо Кате

Воли человека и Сам Господь не понуждает, хотя многими способами вразумляет.

Я удивляюсь молодым,

Тебе я удивляюсь, Катя!

Не освежает воздух дым,

О, как сегодня дым некстати!

Давно костры уже сгорели,

И дует ветер очищенья;

Ну, что ты, Катя, в самом деле,

В каком живёшь ты измеренье?

Словам поверила легко

И в пустоту открыла двери

Подумай, бабке каково

Узнать, во что ты нынче веришь?

Сними с очей же, Катя, шоры

И древние молитвы вспомни

Осядет муть, исчезнут споры,

Не поменять у древа корни.

Исчезнет, Катя, едкий дым,

От веры предков не отступим.

Да, нелегко вам, молодым,

Порой наивным, но не глупым.

Недавно в сельской церкви был,

Молились маленькие дети

Подумал, здесь мой прадед жил, 

Дороже нет земли на свете.

«Не нам ведь пастырей судить,

Не нам менять молитв каноны,

По вере предков надо жить», 

Шепчу слова я пред иконой.

Касалась Муза щёк моих

Поэт

Велика Россия, а позвонить некому

Он утлый чёлн,

Он ледокол,

Он миноносец, он корвет,

Он парусник времён Петра

Роняя строки на ходу,

Поэт, подобно кораблю,

В житейском море шествует один.

Ему и штормы нипочём,

И не пугают его рифы,

Но затхлый штиль поэту хуже смерти.

А безразличие толпы?

А фарисейство власть имущих?

Кому дано понять Творца?

Он Человек, но он Поэт.

И, как никто, он уязвим;

Творец не терпит пустоты

Корабль опустится на дно,

В унынье моря и покоя,

А миру миру всё равно

Возможно, в шторм

Скучают волны?

Жизнь моя пора осенняя,

Дни и ночи заметает

Снегом ароматным,

Нет в душе моей покоя,

Вспоминаю многократно,

Как стену я сам построил

Из булыжников обиды;

Из-за них ли, ошибаясь,

Сам себя возненавидел?

Что теперь? Я каюсь, каюсь,

Измениться я пытаюсь.

Жизнь моя в цветах осенних: