Большой поход это хорошо, говорил Ратибор, это интересно. Как к этому вождь подойдёт? Он не захочет отпускать молодого воина.
Я для этого свиней и купил. Теперь их смогут разводить быстрее, у нас же их осталось всего пять.
Я не знаю цифр, отмахнулся Ратибор.
Выучил бы хоть до десяти, строго посоветовал Коготь. А то даже описать, скольких врагов убил, не сможешь.
На пальцах покажу. Я тоже хочу в поход, скучно мне, хочу новые земли посмотреть, новые красоты познать
Коготь согласно кивнул.
А нас троих-то вождь отпустит? сомневался я.
Будем на совете просить, я уже обдумал, что буду говорить, начал Коготь, было видно, дух его поднят. Давно не делались подвигов, давно не было великих событий, и Кулак на небесах ругает нас за нашу лень. Мы пойдём завоёвывать новые земли, принесём в Прибойа новые знания, инструменты, может быть, материалы и славу. В своих землях в нас нет смысла, последняя война между племенами закончилась ещё до моего рождения. Воины только иногда бьются с Чайками. Нужно убедить вождя. Поход может занять целый год, но говорить о нем будут ещё много лет.
На следующий день мы шли по большой зелёной равнине, солнце сильно пекло, а тёплый ветер подгонял в спину, так, что, казалось, собьёт с ног.
Смотрите, указал я на группу людей, быстро идущих по пояс в траве. Они шли к нам.
Это Чайки! Заметил Ратибор, остановив лошадь. Гор, готовься биться, руби их, не жалей!
Я выхватил топор, встал в боевую стойку, смотря на бегущих на нас и кричащих во всё горло людей. Худые, как скелет, чёрные от загара, в набедренных повязках и обрывках одежды, вооружённые палками и деревянными штыками, Чайки. Их так называли за шум, за то, что они держались кучей и постоянно дрались за добычу. Это небольшое племя изгоев, молодые парни, не прошедшие испытание или просто сбежавшие из своих деревень, изгнанные. Они жили воровством и грабежами путников на дороге от деревни к деревне, иногда угоняли скот и даже воровали из поселений девушек. У них нет конкретного места для стоянки, они всегда перемещались.
«Вот он, мой первый смертельный бой с человеком». Так я думал, но бросаться в драку я не спешил. Должен признать, страх был. Я не знал, как дерётся человек в смертном бою. Их было восемь, и я не был уверен справлюсь ли?
Они бежали на нас, воинственно подняв вверх палки, в их криках можно было разобрать требования оставить телегу и бежать. Я взглянул на товарищей, в их руках не было оружия, они его не собирались вынимать.
Когда плотная толпа врагов достаточно приблизилась, Ратибор и Урумар неожиданно похватали камни из-под ног и метнули их во врагов, ошеломив их на мгновение. Этого хватило воинам, чтобы выхватить оружие и броситься в бой. Я замялся, и опомнился, когда клетка тронулась с места. Мелкий худой парнишка, явно младше меня, уводил лошадь, его не было с нападавшими, он прятался в траве с другой стороны дороги.
Я занёс топор и бросился на него, тот ловко увернулся и с криком стал бегать вокруг телеги, я за ним. Он резко остановился и метнул камень. Я присел, и камень пролетел над головой, но мальчишка тут же ударил меня в грудь, свалив на спину, и помчался к лошади. Из груди моей торчала острая рыбья кость, она застряла в броне и не нанесла мне вреда. Я вскочил и, догнав мальчишку, ударил обухом топора в плечо, тот в испуге убежал, лишь макушка торчала из травы. Точно не знаю, что заставило меня поступить так, руки сами не хотели бить. Не стану врать, не убил я его не потому, что он ещё ребёнок, он Чайка, а потому, что боялся убить человека, что-то помешало расколоть его череп.
Я бросился помогать товарищам. На пыльной дороге уже лежал внутренностями наружу один из врагов, сразу стало ясно пал от клинка Урумара.
Бой продлился совсем недолго; получив увечья и поняв, что не победить, противник бросился врассыпную, двое не бежали, а ковыляли, с большим усилием держась на ногах, им никто не помогал. Коготь потянулся за копьём за спину, но передумал, не стал убивать бежавших. Я же в бою успел получить несколько крепких ударов, до следующего полудня ходил с опухшим лицом, но мой топор теперь был окроплён кровью и мог называться боевым. Хоть ярость боя мне была знакома, но бой с человеком это другое. Те же жар и лёгкое дрожание во всём теле, но чувство другое.
Одного? спросил я, пытаясь восстановить дыхание.