Как, отказала? И ты отпустил ее? Ведь любит же тебя девка, да и какая разница, кто она там ведьма или не ведьма? Ты любишь ее, я знаю. Неужто ты у меня дурень такой, чтобы легко отпустить любимую?..
После нашего разговора Алайя исчезла. Ходили слухи, что она перебралась куда-то, вышла замуж. Говорили, что умерла родами, что покончила с собой, но я знал, что это не так. Я знал, что с ней случилось, знал, и никому не говорил, ибо понимал, что в том была и моя вина. Не отпусти я ее, все могло бы быть иначе.
Помнил я, что говорила она ходит, ходит за нею тень в темном плаще, наблюдает и видел ее страх. В тот год часто пропадали девушки вроде Алайи яркие, необычные, и знахарки, и ведуньи. Те, словом, кто отличался от обычных лекарей, женщин и просто жителей деревни. Мы знали, куда они исчезали, но сделать ничего не могли. Одно сказанное шепотом слово «Инквизиция» и все попытки прекратить облавы и защитить невинных женщин прекратились.
Я так любил ее и так жалел, что она была ведьмой но еще больше жалел, что не смог уберечь ее от тех, кто хотел ей зла. На ведьмах, говорят, не женятся. Женятся если любят
Эйне
Рыжим хвостом в увядающей зелени леса, клекотом сокола и хриплым криком ворона мелькает Хранитель то тут, то там. В урочный час встаёт на пороге его Тень, и пламя свечи окрашивается во все цвета радуги. Он здесь.
Что-то случилось? спрашивает ведьма, не оборачиваясь. Занята выводит узоры в древней книге. Не время для гостей.
Ты, просто отвечает он, проходя к огню, выбрасывающему цветные искры, тебе грустно.
Подумаешь, заканчивая очередную завитушку, замечает она, велико дело. У всех бывает. Раньше тебя это не беспокоило. Выкладывай, дел много, недосуг мне болтать.
Ты устала, мягко падают слова, будто паутинка, ты работаешь на износ. Зачем?
Натура такая. Что с того?
Я покажу тебе, плавно ведёт рукой Хранитель. Гляди.
По пергаменту ползут чернильные нити, свиваясь в узоры, картинки и образы. Чёрное, серое, жемчужное, чёрное
Ничего веселее не было?
Это ты, грустно отвечает он, цвета на исходе. Как давно ты отдыхала?
Какой отдых, вздыхает ведьма, а кто работать будет? Малышне одеяльца, шаль матушке Лист, настои для пастухов и отвар для рожениц. Карты, книги Кто сделает все это, если не я? Осень почти на пороге, скоро и ягод не останется
Я принёс тебе северных ягод, Хранитель ставит на стол корзинку, и трав с горных склонов. И воды из источника Вельд, кстати. Феи оставят шерсть лунных овец ночью, твои запасы подходят к концу. И вот, кстати, перья. Все как ты хотела сова, сокол, ворон, и этот ещё Вечно забываю
Ты принёс перо феникса? изумлённо глядит ведьма на золотисто алое перо, но как?
Договорился. И не одно, а три. Видишь, я все учёл. Ложись спать я закончу твои завитушки. Ложись.
А шаль? неуверенно спрашивает она, натягивая одеяло до подбородка. шаль.. Я обещала
Спи, отвечает он с улыбкой, спи.
Утром она находит три шали, книгу и горячий завтрак на столе.
Кири
В ночь, когда родилась Младшая, октябрьский ветер сбивал с деревьев огненные листья и засыпал ими кроличьи норки. Ежи, фырча, тащили в погреба грибы, мышки мирно дремали по домам. Сова, проживавшая в дупле у дома Старшей, не спала она, как и пожилая ведьма, собиравшаяся стать бабушкой, ждала.
Единственная дочь Ведьмы родила чудную, рыжеволосую девочку ровно в полночь.
Ну и как мы её назовём? поинтересовалась новоиспеченная бабушка у счастливой дочери. Эйли, как твою бабушку, или, может, Райна?
Кири, отвечала та, ты посмотри на её глаза!
Глаза у малышки были зеленые-зеленые. Зеленее травы и весенней листвы, зеленее изумрудов таких зелёных глаз две ведьмы ещё не видали. Рыжие волосы, зеленущие глаза с такой внешностью девочку могли звать только Кири, и никак иначе1. Услышав своё имя, девочка будто засветилась изнутри на её крохотном личике появилась улыбка, и она, довольно мурча, уснула.
Ну что, значит, дитя Самайна, заметила ведьма-бабушка, укрывая внучку, и подавая дочери кружку травяного чая, скучно с ней не будет, это точно.
На другое мы и не рассчитывали, мамочка Ты уже знаешь?..