«Власть этого человека была безгранична», писала жена известного историка Валентина Щеголева, которой он посвятил знаменитое «Черный ворон в сумраке снежном».
А язвительная и очень умная Н. Берберова, которая в воспоминаниях своих не щадила никого из своих знаменитых современников, когда ее спросили о Блоке, о том, каким он был, просияла, словно увидела его снова и произнесла: «Великолепным».
Вот в этом и заключается главная его тайна. Как удалось ему примирить обманутую жену со своими возлюбленными и поклонницами, заставить безответно влюбленную первую поэтессу А. Ахматову до конца его дней оставаться рядом, а гордого и отважного Н. Гумилёва признаться в воспоминаниях «Все мои женщины любили Александра Блока».
Что же делал он, ничего не делая для этого? Стихи свои читал тихим голосом, без выражения, ничего не объяснял, не давал интервью, ни с кем не вступал в спор, чаще всего был молчалив и замкнут. Вроде бы все приметы того, чтобы уйти в тень, оставаться незаметным. Как при этом на протяжении всей пусть и короткой жизни, но оставаться первым? Непонятно.
И только после революции 1917 года дикие муки и ранняя смерть без видимой причины последний штрих творимой легенды.
«Блок не хочет жить, и смерть придет к нему» отметил кто- то из современников, столкнувшись с ним и поразившись переменам, которые с ним произошли. Жуткая трагедия и стала последним штрихом мифа о нем.
Кто- то из современников бросил: «Ему то что, он ушел в самом начале и ничего не пережил». А через две недели после его гибели по приговору суда был расстрелян вечный его соперник Н. Гумилёв. Он так много делал для собственного мифа: и в Африку несколько раз отправлялся, женился на Анне Ахматовой, добившись ее расположения, воевал и дважды был награжден орденом Святого Георгия, создал свое направление в поэзии, писал великолепные стихи. Он был бесстрашным офицером все возможное и невозможное предпринял, собственным расстрелом командовал, но вспоминаем мы его только после А. Блока или говоря о нем.
Наверное, он доказал одну очень простую истину, что бы мы не делали и как бы не напрягались, если удача и случай не на нашей стороне, то не удастся добиться многого. И не стоит особенно стремиться к тому, что не дано осуществить
А А. Блок был, есть и будет нашей самой большой тайной. Слава при жизни, невероятная красота и обаяние, всеобщая любовь и невероятная удача на протяжении 40 лет жизни, и столетия после смерти служили ему везде и во всем.
Трагедия Пушкина и Гумилева, кошмар, на который обрек себя Лермонтов, отстраненность от мира Тютчева, страшная гибель и не признанность О. Мандельштама, страдания Ахматовой и Пастернака в годы сталинского режима, изгнание Мережковского и В. Набокова все эти беды обошли его стороной.
Избранники приходят в мир очень редко. Может быть, только однажды появился у нас тот, кого назвали АЛЕКСАНДР БЛОК
ПРОЛОГ
Прозвенел звонок на урок. Он появился высокий и поразительный, в длинном пальто, суперсовременный юноша выпускного класса. Девчонки готовы были потерять сознание, все одновременно. Я заметила, что ни одна из них почти не дышала.
Накануне подруга попросила провести в ее классе полдюжины уроков по поэзии серебряного века.
Конечно, это будет Блок, прибавила она.
Конечно, это будет Блок. Знакомые ли классы, или те, кого ты видишь впервые, неважно, он всегда завораживает, очаровывая и рассказчика и слушателей. И в этом не было никакой моей заслуги. Это все он. Один он. И яростные скептики, и новоявленные нигилисты неизменно смолкают.
И в первый раз за много лет, увидев его, я испугалась. Как я смогу рассказать ему о БЛОКЕ, если он сам живое воплощение поэта. Он так же высок и прекрасен, уже привык подчинять и очаровывать всех, кто стоит у него на пути. Он уже знает цену и власти и страсти, и любви, и собственной неотразимости. Но может быть, именно ему я и должна была рассказать сегодня об Александре Блоке, о яркой и мгновенно сгоревшей звезде, о вспышке молнии, вот уже столетие освещавшей наш серый и мрачный мир.
И все, кто столкнулся с ним, по-прежнему влюблены в него самозабвенно.
Мальчик уселся за последнюю парту, мимоходом взглянув в окно, что-то спросил у своего соседа, наверное, обо мне и замолчал, не скрывая любопытства. В тот миг я и начала свой рассказ для двух десятков детей и для него одного.