Ухватившись за мохнатую лошадиную ноздрю, дед одним движением вставил истертые железки коню в огромные желтые зубы, обернулся, прищурившись на солнце, и сказал:
Провожу до ручья.
Гонгора, безотрадно почесывая неизвестно где уже покусанные крапивой руки, натягивал Улиссу на уши зубастый ошейник. Улисс терпеливо жмурился и нюхал воздух. Гонгору иногда коробила некоторая скабрезность литературных оборотов. Ошейников на Улиссе болталось два, один был обычным вручную широко плетенным на два строгих зуба каленым проводом, он еще при необходимости без труда выворачивался наизнанку, второй представлял собой нейлоновый фрагмент высотного крепления монтажников, сцепленный с краев болтами и имевший два ряда недлинных заточенных винтов, устрашающе торчавших наружу и также удерживавшихся болтами. Лис был не дурак подраться, и за его широкой спиной можно было спать, не опасаясь.
Лес наполнился новыми шорохами. Где-то вдалеке ухнула птица.
Бани банями, сказал Штиис, но это похоже на правду. Я про женское начало и философскую концепцию будущего. Я в самом деле ни разу не встречал ни одной натуральной, то есть некрашеной красавицы, хоть на каплю сочувствующей серьезной научной фантастике, у всех одно и то же. Или даже не серьезной. Не просто так тут что-то. А что, беспечно поинтересовался он, они действительно там ничего не видят, в будущем? Тема явно показалась ему актуальной.
Дед вполголоса посоветовал Гонгоре ближе к Пустоши взять Лиса на поводок.
Все так, ответил он. Глубокая мысль природы. Здоровее будем.
Здесь ведь вопрос как стоит, заметил Штиис, вытягивая перед собой ладонь и собираясь объяснить все в доступном для всех виде. Либо ты, значит, красавица, либо
Бани, подсказал Гонгора, задирая подбородок кверху и поправляя вылезший ворот штормовки.
Штиис перестал улыбаться.
Какие бани? осведомился он холодно. Причем здесь бани?
Поддерживая ладонью у себя на заду основание рюкзака, Гонгора покрутил шеей, с мучительным вниманием прислушиваясь к новым ощущениям, так что всем было видно, как ему сейчас нелегко. Верхний край рюкзака на целую голову возвышался над его макушкой.
Ну не знаю, произнес он легкомысленно. Откуда я знаю Сами же говорите. Любимая тема холостяков. Ляпнулось и ляпнулось. Ну, застрели теперь меня
Кислое озеро, напомнил дед Гонгоре негромко, не забудь. Три ручья, самая западная точка.
Став гуще, лес пошел тенистой влажной низиной. Здесь оказалось прохладнее. Затем посветлел вновь.
Улисс чуть впереди развязной, грузной трусцой волочился за какой-то пичужкой, держа нос по ветру и высунув от усердия язык. Так по просторам родных лесов, наверное, перемещается молодой волк, вынюхивая неприятности и радуясь лету. Гонгора пристроился вслед Штиису и только вежливо дул уголком рта на папиросный дым, когда его сносило от деда к нему. Дед молча шагал рядом, пару раз лишь отпустив замечания относительно неожиданно хорошей погоды. Лесной воздух превосходил чистотой все похвалы, утреннее солнце прижаривало. Яркие солнечные лучи пробивались сквозь разрывы в листве, раздвигая тени и холод, нагретыми косыми желтыми столбами упирались в слежавшиеся пласты огромного папоротника, терялись в траве, в них изредка поблескивала серебристая паутинка и медленно плавала пыльца. Свежесть и чистота чувств. Голова легка и свободна от всего. Мускулистые, привыкшие к длительным перегрузкам тренированные ноги сегодня были готовы преодолевать леса и горные хребты, шагать без отдыха столько, сколько нужно и при необходимости еще столько же, а под правым локтем, как обычно, изредка соприкасаясь со стальным содержанием текстолитовой ребристой рукояти ножа, привычно напевало свою тихую легкую песенку, тоненько позвякивало колечко. Колечко было сварным и в него можно было продеть трос. Сегодня все складывалось как нельзя лучше. Вопреки предчувствиям. Шагавший рядом Штиис с головой ушел в листья черного папоротника, потом провалился во что-то и показался снова, хрустя прелым сучьем и шурша травой. Впереди был только лес. Небо синело в просветах, отражая самую суть раннего летнего утра. День обещал быть новым.
День дому твоему Млечный Путь.
Да, подумал он. Ради этого стоит жить.
Ну вот, сказал он, уложил Полиэтиленовый сложенный пакет в правом переднем набедренном кармане с записной книжкой, деньгами и кое-какими бумагами вдруг пришел в движение, на каждом шагу хлопая по ноге. Пришлось доставать и распределять по карманам на ходу. Слушай, сказал он Штиису. У тебя там про крусификс что-то было и пустой мешок в сосняке. А мешок, случаем, был не спальный?