Литвак! крикнул Мышкин.
Я здесь, чего орешь? Не глухой, как некоторые! недовольно отозвался от секционного стола Литвак. Он как раз взвешивал печень азиата.
Мышкин бросил на него косой взгляд: Дмитрий Евграфович был глух на правое ухо.
Брось ливер, подойди на секунду, пожалуйста, вежливо сказал он.
Литвак со шлепком швырнул окровавленную печень обратно в брюшную полость трупа и нехотя подошел. Дмитрий Евграфович отметил, что струя алкогольного выхлопа у Литвака достигла полутора метров длины.
Слишком ушел ты в работу, проговорил Мышкин. Не надорвись, драгоценный
Я всегда предпочитал полезный производительный труд, пояснил Литвак. Не заметил? А еще руководителем считаешься. На хрена нам такие руководители
Повтори мне, какие родственники запретили вскрывать Салье?
Какую такую Салье? коровьи глаза Литвака стали округляться и слегка выступили из глазниц.
Вон ту! указал Мышкин. Бабушку русской революции.
Бабушку демократии! поправил Литвак.
Видишь ее?
Ну и что?
Мышкин глубоко вздохнул, задержал воздух ровно на двадцать секунд, медленно обвел взглядом прозекторскую, останавливаясь на каждом предмете, и когда почувствовал, что успокоился, медленно выдохнул. Литвак наблюдал за ним с нескрываемым интересом.
Женя, ласково спросил Мышкин. Ты только что мне сказал, что вскрывать Салье запретили родственники.
Я такое сказал? удивился Литвак. Ты сам слышал?
И я слышала, подала голос Клементьева.
Я сказал? ошеломленно повторил Литвак. Именно я такое сказал?
Ты, Женя, ты.
Что-то не врубаюсь.
Так врубись поскорее, потому что сейчас только три часа дня! рявкнул Мышкин.
Глаза Литвака уже вываливались наружу, он тряс бородой и только мычал.
Зенки придержи! заорал Мышкин.
Полиграфыч, наконец заговорил Литвак. Ты лучше прямо скажи, что ты от меня хочешь?
Попробуем еще раз медленно произнес Мышкин. Ты мне сообщил, он чеканил каждое слово, что вскрывать Салье нельзя. Ты орал это на всю клинику, даже покойницу перепугал. Ты вопил, что вскрывать нельзя, потому что родственники покойной не дают согласия. Так?
Может, и так, неожиданно согласился Литвак. А может, и нет.
Что значит «нет»? Откуда ты взял родственников? Нет у нее родственников!
А я-то здесь причем? удивился Литвак. Я виноват, что ли, что у нее никого нет?
Да при том, скотина, алкоголик чертов, что именно ты да, именно ты визжал, что родственники против вскрытия! Где ты их видел? В белой горячке?
Ты, Дима, думай, что говоришь. Я все ж твой заместитель, а ты со своим языком с обидой произнес Литвак. И добавил решительно: Нигде я твоих родственников не видел. Это Клюкин мне сказал, что вскрывать нельзя.
Клюкин!!! заорал Мышкин. Ко мне!!!
Готов выполнить любое задание Родины и начальника ПАО! подбежал Клюкин.
Толь устало заговорил Мышкин. Ну хоть ты поведай нам что-нибудь человеческое. Зачем ты сказал Литваку, что Салье запретили вскрывать родственники?
Родственники? удивился Клюкин. Про родственников ничего не знаю. Позвонил Сукин и сказал он замолчал.
Ну? Что сказал Сукин? обреченно напомнил Мышкин.
Клюкин задумался.
Что сказал? Что он сказал?.. он яростно зачесал в затылке. Сейчас вспомню. Вот! Сукин сказал, что Салье сама себя вскрывать не разрешает.
С воплем Мышкин вскочил, отшвырнул в сторону кресло, схватил большой секционный нож и метнул его в сторону канцелярского шкафа со стеклянными дверями. Нож впился точно в узкую деревянную раму и задрожал.
Сговорились? кричал Мышкин. До «скворечника»14 решили меня довести? Смерти моей хотите? Как она могла сказать Сукину? Как распорядилась? С того света телеграмму прислала? Или электронной почтой?
Клементьева поймала Мышкина за локоть, нежно прижала к себе и стала гладить по плечу.
А ты позвони Сукину, спокойно посоветовал Клюкин. Он тебе скажет, откуда была телеграмма.
Заведующий вторым хирургическим отделением Сукин снял трубку сразу.
Да, сказал он. Не вскрывать. Такова воля покойной. Есть завещание. Она при мне диктовала нотариусу, и я скреплял как свидетель.
Хм А почему ей так захотелось? спросил угрюмо Мышкин.