Сделав круговой надрез на голове покойницы, Мышкин ловко завернул скальп в сторону. Потом провел электрофрезой вокруг верхней части черепа и снял аккуратную круглую крышку теменной кости.
Вот она, родимая! пробормотал он, сразу увидев опухоль, похожую на сливу продолговатую и необычного темно-фиолетового цвета. Что-то новенькое! Вот видишь? обратился он к Большой Берте. Тут, может, научный клад, золотые россыпи, Клондайк, а ты: «Вскрытие, да чтоб никто не видел»
Мышкин отхватил скальпелем кусок опухоли головного мозга бывшей бабушки русской демократии, в считанные секунды заморозил в криотоме, быстро сделал пять тончайших срезов, капнул на каждый фиолетовый краситель. Положил срезы между чистыми прямоугольниками предметных стекол препараты готовы. Можно под микроскоп. Остаток опухоли швырнул в помойное ведро под столом.
Приведи нашу любимую старушку в порядок, Танюша, все-таки она только что внесла свой вклад в развитие медицины, ласково приказал он. Ты это умеешь. Чтоб никто не заметил и ей обидно не было.
Клементьева аккуратно положила круглую крышку на место, накрыла скальпом и быстро крошечными стежками пришила. Накрыла шов седыми волосами покойницы, привела их в легкий естественный беспорядок и отступила на шаг, оценивая работу. Получилось: никаких следов.
Вошел Литвак.
Шеф, загудел он. Превентивно докладываю: уже половина третьего и остановился, увидел в руках Большой Берты иглодержатель. Вышивала? подозрительно спросил он.
Клементьева покраснела. Но отвечать не понадобилось, потому что снова загремела входная дверь.
На пороге стоял пивной бочонок лет тридцати на кривых ногах и в замызганном, когда-то белом, халате. К верхней крышке бочонка была пришлепнута круглая, совершенно лысая голова. Прямо из ноздрей головы росли усы в коричневых пятнах от никотина.
Эй, людоеды-потрошители, понимаешь! заорал бочонок. Большой привет, да?
Это явился санитар Бабкин с командой за очередным невостребованным или безымянным трупом для отправки на спецкладбище, где бульдозером их закапывали в братскую могилу. Памятником ставили простой деревянный столб с номерами покойников.
Еще раз ударишь ногой в дверь, холодно ответил Мышкин, ею же и получишь по башке.
Да брось, Полиграфыч! Бабкин показал крупные желтоватые зубы. На правом верхнем резце он носил золотую фиксу, которую вывез из Адыгеи, где он родился от черкешенки и русского и прожил балбесом до тридцати лет, даже среднюю школу не закончил. Ассимилировался в Питере Бабкин быстро, только от северокавказского акцента до конца не избавился. Боишься, постояльцев твоих разбужу, да?
Еще раз услышу «Полиграфыча» вообще башку оторву, совсем ледяным тоном пообещал Мышкин. И отправлю ее по почте малой скоростью в славный город Майкоп. Наложенным платежом. Без задатка.
Сердитый, да? Большой руководитель стал? обиделся Бабкин. Что делается? обратился он ко всем сразу. Стоит только хорошему человеку начальником стать, как он
Ты, Бабка, лучше расскажи, как твоя прописка? перебил его Клюкин.
Что прописка? Прописка хорошо. Все по закону. В России гуманные законы.
Слова-то какие выучил! с уважением отметил Клюкин. А хозяйка квартиры? Все по судам бегает?
Ой, нет, не бегает уже! Такое горе Такое горе! Такое большое!.. Старушка успокоилась, значит, скончалась, несчастным голосом поведал Бабкин.
Сама? Добровольно скончалась? По собственному желанию? насмешливо прищурился Клюкин, и его очки полыхнули фиолетовым цейсовским огнем.
Сама, сама! закивал Бабкин. Даже записку оставила по собственному желанию. «Прошу не винить арендатора», пишет. Бедная, да? Очень бедная!
Вот оно что, посочувствовал Клюкин. Даже записку Повесилась?
Какой повесилась! От сердца умерла никто не ждал, совсем не ждал, понимаешь, да? Вдруг взяла и померла.
Вдруг? Внезапно? удивился Клюкин.
Ой, так внезапно, понимаешь, снова запричитал Бабкин, словно наёмный плакальщик над свежей могилой. Совсем никто не ждал.
Ты ж сказал, что она записку перед смертью написала! Чтоб никого не винили! А тебя первого! закричал Клюкин.
Не винили, да, совсем не винили подтвердил Бабкин, однако, уже не так уверенно. Он не понял, что так поразило Клюкина, но почувствовал, что ляпнул что-то не то.