«Павшинская Пойма приветствует вас! Прослушайте краткую историческую справку»
Шуганувшийся Ник сделал сальто на верхней точке моста и уцепился за поручни. Принятый имплантами сигнал имел приоритет Администрации Москвы-2 и останавливать вещание не собирался.
«Стоянка древнего человека и языческое капище на берегу Москвы-реки, обнаруженные нашими археологами, несомненно, являются лучшим доказательством плюсов проживания в нашем округе и благостности данной местности, что было замечено еще далекими предками»
А мимо Ника бежали, летели, ехали всеми возможными способами нынешние потомки, готовые молиться любому богу, чтобы не разбиться насмерть по дороге к метро или дому.
Администрации молиться было, впрочем, бесполезно. Ник вспомнил свою практику на заводе «Зенит» кажется, он сдал ее экстерном только ради того, чтобы не сокращать свою жизнь ежедневными переходами из мира Москвы-старой в мир ее новостроечного хай-тековского двойника.
Может, хоть в ЗаВале есть коньки на обратный путь, пошутил фотограф, и, перехватывая руками струны вант, начал спуск. Художник в нем тихо и молча любовался клочьями тумана, наползающими с реки прямо на опоры моста и стеклянные башни Администрации. Было что-то домашнее в этом пушном одеяле Показать бы Виту. Вот поставят глаза новые щелк и сразу другу фотоньку отправил. Надо уметь видеть плюсы. Как древние люди.
Так в попытках настроиться на благостные мысли Ник преодолел мост, перебежал бульвар, едва не загремев под аэротакси, и нырнул в лабиринт жилых домов. Здесь они были приличной двадцатипятиэтажности и не так загораживали солнце, как дома в Строгино или Текстильщиках.
«ЗаВал» обладал диодной вывеской и начищенным крыльцом. Ник на радостях рванул вперед со всей дури и прилетел лбом в прозрачную стеклянную дверь, не успевшую вовремя убраться с дороги.
Аки мотылек, агрррх, прорычал Стрижов.
Робот-администратор спрашивал что-то дежурное про запись, но Ник сейчас предпочел бы тишину и пакет замороженных пельменей, например. На лоб.
Вы целы? раздалось вдруг над ухом совсем не автоматическое, а настоящее.
Местами, ответствовал Ник, усилием воли отрывая руку от разбитого лба и поворачиваясь на голос. Я
« обычно только в глазных клиниках так влетаю», хотел отшутиться Ник дальше, но почему-то осекся. Зрение, конечно, было сейчас не помощник, но от стоявшего рядом мужчины исходила такая спокойная уверенность в ситуации, что, казалось, разбейся Ник здесь до полусмерти этот человек ни минуты не сомневаясь собрал бы его заново. И при всем том совершенно птичья резкость движений секунда, и документы уже забраны из рук, а страницы неистребимой печатной бюрократии листаются чуть ли не со скоростью 25 кадров в секунду. «Киборг он, что ли» мельком подумал Ник. Но нет ни светящихся дорожек микросхем на коже, никаких явно стальных деталей под простой водолазкой и вытертыми джинсами. Да и лицо обычное вроде, ассиметричная ухмылочка вот появилась
Ну что ж, давайте знакомиться, проговорил мужчина, пристроившись за стойкой администратора и приглашающе махнув рукой. Я Заневский Денис Кириллович, можно просто Дэн, ибо за несколько дней нам этот официоз надоест до оскомины.
За несколько дней? эхом отозвался Ник, чувствуя, как предательски ударяет вдруг в лицо жар и слабеют колени. Вит. Он же его даже не предупредил. Чер-р-рт
Заневский вскинул голову. Они смотрели друг на друга почти в упор, и зеленые глаза хозяина клиники, сначала удивленно раскрытые, медленно превращались в понимающий грустный прищур.
А вам не рассказали, на что вы подписываетесь? тихий голос ударил по нервам. Совсем ничего не рассказали?.. И могу поспорить, искать видео на ютубе вы просто испугались, а читать договор сочли ниже своего достоинства, ибо какая разница, что там за кабала.
Повернувшись к шкафам за спиной, Дэн достал с самой верхней полки какой-то полупрозрачный сверток полиэтилена и положил на край стола. За толщей воздушных капсул и россыпи силикагеля мягко блестели два аморфных чипа с длинными нитями контактов.
Фотограф молча смотрел на предложенный к употреблению апгрейд. Интересно, если сейчас сгрести все документы и сбежать, меня переведут куда-нибудь в отдел церковного просвещения или сразу вышвырнут из журнала?