Однажды я увидел памятник. Я уже забыл кому он принадлежал, но вдруг вспомнил о своей юности о своём обучении-учебе
Если воздвигнуть памятник Ньютону, его теории, его мировоззрению, которое подвело некоторые итоги. Будет отмечен трудный и величественный участок пути, пройденный человеческой мыслью к концу семнадцатого века: когда было создано первое математическое изображение нашего мира, модель, ещё очень примитивная, очень неполная, однако в грубом приближении верная.
Этот памятник, не будучи изображением чего-либо видимого, был бы красив в своём единстве, в своей органической целостности, как некое явление природы, созданное природой самой, например, как океан или как Эверест Или как звёздное небо!
Но ведь памятник и будет создан природой. Ибо человек (художник, скульптор) та же природа. При посредстве человека возникло сооружение, которое неминуемо отразило в себе черты сознания создавшего. Эти черты были вместе с тем результатом истории человеческой мысли.
Если бы кенотаф Ньютона был осуществлён в камне, величественный и мрачный, то он возвышался бы как напоминание о равнодушных и незыблемых законах, управляющих вселенной.
Примерно: Где-то в бездонной, черной далёкости сверкает бриллиант Полярной звезды, и к нему на невидимой нити подвешен невидимый маятник, который отщёлкивает секунды, минуты и миллионолетия единого абсолютного времени Из какого-то пункта полной неподвижности проведены невидимые координаты абсолютного же пространства
Шары миров и шарищи галактик вращаются бесшумно и вечно по велению божественного часовщика. Никаких событий и никаких изменений: скорость света и само пространство не изменяется). Всё сделано от века (в вечную вечность назад) и на века (в вечную вечность вперёд).
И люди предстали бы пред этим зрелищем потрясённые, благоговеющие, познавшие одновременно и силу разума, и собственную свою ничтожность в неизмеримо огромной и безжалостной вселенной.
Законы механики, написанные по-латыни сэром Исааком Ньютоном: «Аксиомы или законы движения», были вывешены над кафедрами аудиторий университетов всего мира и составляли фундамент точных наук двух минувших столетий.
Конечно, если бы решиться украсить такой кенотаф, не следует оставлять статую Ньютона в одиночестве. Нет, во имя справедливости нужно было рядом поставить изображения ещё трёх людей.
Коперника, Галилея и Кеплера.
Коперника первого, кто решился освободить науку от главного предрассудка, мешавшего её развитию, от мысли, что Земля есть подножие господа и человечество сотворено и предназначено Богом для осуществления божественных планов-начертаний
Что ж! Да здравствует научная смелость, но и жизненная умелость дипломатического канонника, который работал на государственной духовной должности ровно столько, чтобы сохранить себе возможность и даже удобность для научных занятий! А разум, с его помощью, взобрался ещё на несколько ступеней выше.
Галилея, которого надо назвать подлинным и первым учёным, в современном смысле слова. Да здравствует его подхалимство по отношению к властителям. Когда он, например, назвал открытие первых планетных спутников именем своего начальства! Да здравствует его «предательство», его отречение, произнесённое им перед бандой хозяев, грозивших ему пытками и костром. Он был поставлен на колени, так что голова его была на уровне их ног, внизу. Дурачьё не видело, что она (голова учёного) возвышается над ними, как Солнце над тлями! Он произнес набор идиотских словес (детских заклятий) и этим «купил» себе возможность работать дальше. Ведь ему предстояло ещё написать свою механику, что имело значение для Науки не меньше, чем уже написанный «Звездный вестник». Разум должен был подняться ещё на несколько ступенек
И, наконец, Кеплелера, который почему-то, даже спустя двести лет ещё не вознесён на достойную его высоту. Да здравствуют гороскопы Иоганна Кеплера, который составлял их для властей и богачей и тем питался. А ведь именно он разыскал, нашарил те законы, по которым вращаются все планеты вокруг Солнца!
Многое из того, чем славен Ньютон, почти совпадает с открытиями Галилея и Кеплера. Надо было сделать только один шаг, чтобы «Ньютоново здание» науки было завершено. Но этот шаг был последний, и его совершил Ньютон!