Пастух снял с плеча свою холщовую сумку, порылся в ее таинственном содержимом, приговаривая: «Тут у меня всякая всячина из потустороннего мира» и вытащил плоскую баночку, в которой и оказались награды: разных цветов овальчики и кружки размером не больше чем конфетти. Нижняя губа «первой унавозившей Божественную поверхность» оттопырилась как-то сама, обнажив ряд крупных, неестественно белых зубов, и Пастух прилепил золотой овальчик на передний, самый выдающийся зуб отличившейся сущности. Телка закрутила хвостом и изобразила улыбку, хвастаясь своим украшением перед другими.
Ну и морда коровья, угрюмо промычала бурая телка. Страсть! Хоть и с золотом.
Да, согласился Пастух, улыбка слишком проекционная, чересчур уж кокетливая, не коровья, губы ты поджимаешь не по-коровьи выпяти их и расслабь, когда улыбаешься, или вытяни в дудочку! Улыбайся-ка ты поскромнее, может, к кругу второму зубы у тебя чуть-чуть пожелтеют, пообтешутся и не будут так откровенно белеть. Теперь награждаю Елену, и Пастух прилепил красный кружок прямо телке на лоб. Это, Елена, особая мушка знак твоего отличия, твоего подающего большие надежды ума!
Пастух, сказала Елена, а Джума тоже жевала по той же причине: чтобы убедиться в реальности. Джума тоже не глупая
Сразу двух умных коров в одном стаде не допускается, важно ответил Пастух, поскольку возникнут разногласия умов, и поэтому Джуму возвысить до твоего уровня я не могу, но прилеплю ей черную мушку знак коровьей пытливости.
И Пастух вытянул из коробочки черную мушку и приспособил на лоб Джуме.
Пастух, потерлась сопящим носом о рукав пастушеской куртки пегая телка, та самая, которая не так давно поставила под сомнение свою коровью сущность и у которой были разные уши, помнится, вы обещали мне что-нибудь на ухо. Может быть, там, в вашей сумке, есть что-то и для меня?
Пастух снова принялся рыться в сумке, опять приговаривая: «Тут у меня всякая всячина из потустороннего мира» и сначала вытащил ржавую гайку, затем моток изоленты, затем какой-то пучок, похожий на сантехнический лен, и еще какую-то дребедень, про все это объясняя: «Нет, это все для взрослых коров» и наконец извлек деревянную бельевую прищепку и спросил пегую телку:
Сойдет для начала?
Сойдет! ответила пегая, и Пастух прищепнул украшение на ее серое ухо.
И тут вдруг из телок, наблюдавших происходящее, одновременно ударили шипящие струи, орошая поверхность. Из тех же, кто был награжден и украшен, струи не полились.
Пастух, произнесла, облегчившись, темно-рыжая телка, вот, мы тоже совершили действие, полезное для поверхности, наградите нас тоже!
То, что вы совершили, позавидовав награжденным, называется облегчением от зависти, и к тому же коровья моча, несмотря на свой Божественный запах, никакой пользы поверхности не приносит, нравоучительно произнес Пастух и обратился к равнодушно наблюдающей все это Иде: Ида, веди этих недотеп к следующему столбу и расскажи им про коровью зависть, а также объясни разницу между навозом и тем, чем они напитали Божественную поверхность.
Ида громко, призывно замычала и повела за собой маленький гурт, на ходу объясняя коровьим мычанием то, о чем попросил Пастух.
Джума, двигаясь позади остальных, спрашивала Пастуха:
Разве, Пастух, коровья моча не полезна? Я читала у великого Ибн Сины, что коровья моча лекарство от многих болезней, другой современный автор пишет, что моча содержит много металла меди и золота.
Чтобы тебе ответить, Джума, я должен объяснить разницу между проекционной коровой и той, которой являешься ты. Разница велика, особенно учитывая условность происходящего там и безусловность происходящего здесь. Но в безусловность реальности добавляется условность видения на первом кругу, и поэтому разница между проекционной мочой и здешней станет тебе понятна только после того, как ты окончательно сориентируешься в порядке вещей и научишься правильно выражать мычанием такие вульгарности условного языка, как навоз и моча; последняя, все же скажу, здесь не в цене; навоз же бесценен во всех плоскостях.
9. Мария-Елизавета. Полоумная
К очередному столбу поверхность позеленела и превратилась в прекрасный луг, расстилавшийся по обе стороны дороги. В правой части этого луга паслись два барана, усердно поглощающие траву, несколько коз, привязанных к столбикам и ходящих по кругу, а также стояла невзрачная, бледно-серой расцветки телка, с которой подошедшее стадо не прочь было тут же и познакомиться, несмотря на ее неказистый вид, если бы не острое чувство голода и некоторое замешательство при виде настоящих баранов и коз. Все поэтому дружно свернули на левую, свободную часть лужка и занялись бесхозной травой, оказавшейся намного вкуснее, чем предыдущая.