И хотя таверны припортовых городков в эту пору обычно переполнены, хозяева этих заведений тоже не особо любят межсезонье. Целыми днями в зале толчётся уйма народу, при этом с деньгами посетители расстаются неохотно, заказывают и пьют мало экономят. То ли дело разгар сезона, когда матрос за одну ночь на берегу просаживает месячный заработок, а наутро злой, но удовлетворённый уже поднимается на борт своего судна, которое готовится с отливом выйти из бухты навстречу новым ветрам, новым портам, новой удаче. Сейчас же матросы судов, захваченных здесь непогодой, в основном играют в карты и кости, курят крепкий табак и рассказывают друг другу разные небылицы.
Одним словом межсезонье
В 1859 году сезон дождей в Перу затянулся. Близилось начало марта, на судах подходили к завершению ремонтные работы, у матросов заканчивались карманные деньги, а ливни всё не утихали. Лишь немногие смельчаки отваживались на короткие каботажные переходы в ожидании, что уже завтра ветер сменится, разгонит наконец обложные тучи и принесёт долгожданную осеннюю свежесть. А в остальном февраль 1859 года в столичном перуанском порту Кальяо ничем не отличался от многих других дождливых месяцев.
Таверна шумела множеством голосов портовый люд и пришлые посетители из соседней Лимы говорили на разные темы. Кто-то строил планы, кто-то обсуждал сделки, кто-то вербовал команду:
а я ему говорю, почему это по двадцать песо за фунт?! Дороже восемнадцати я не возьму!..
да нет уже в Калифорнии золота. Лет уж пять, как всё вымыли
ты меня не стращай, у меня за кормой чисто. Я тебе не фартук какой-нибудь больше полудюжины ходок вокруг Чёртова Рога. По семь реалов за рейс салагам предлагать будешь
и сколько можно тащить за собой якорь?4 Скоро уж тридцать лет почитай
За каждым столом говорили о своём. В основном звучала испанская и английская речь, реже португальская и фламандская. За другими столами гремели игральные кости, где-то в густом табачном дыму визжали девицы, кто-то, уже изрядно приняв на борт крепкой виноградной водки, сипло пел нестареющие шанти5.
В общем, обычный дождливый вечер в портовой таверне
***За небольшим столом недалеко от стойки хозяина в углу зала коротали время за игрой в кости четверо угрюмых моряков. Ничем особым от остальной массы посетителей они не отличались те же полотняные матросские куртки, такой же устойчивый загар на коже, на руках наколки в виде розы ветров и парящих над волнами альбатросов. В скупых фразах звучат те же морские словечки.
Акулий потрох, снова пара. Совсем кости ложиться не хотят, откинулся на спинку скамьи стройный смуглый испанец лет тридцати тридцати пяти с утончёнными чертами лица.
По его манере держаться можно было с уверенностью сказать, что он в компании главный.
Никак сам Дейви Джонс водит твоей рукой, Джеки, обратился он к худому ирландцу с глубоко посаженными маленькими глазками, тонкими губами и копной светло-рыжих волос.
На что тот только поднял бровь и пожал плечами.
Джеку Киллорейну везло всегда, в том числе и в кости. При этом он, казалось, совсем не заботился о том, как их сложить или потрясти перед броском. Бросал широко и небрежно, от чего кости рассыпались по столу, то и дело скатываясь на пол. Но у него иногда выпадали выигрышные комбинации даже без них.
Опять у тебя фул6, раздосадованно проворчал самый крупный из четверых грузный здоровяк с большим одутловатым лицом, мясистыми губами и бритым черепом.
Артур Браун, судя по произношению американец, всегда очень тщательно готовился к броску, чем несказанно раздражал партнёров по игре. Но, по понятным причинам, возражать ему никто не решался. Он всегда аккуратно складывал кости в стаканчик, сначала определённое количество раз тряс его левой рукой, затем правой, при этом что-то тихо приговаривая. И только потом аккуратно переворачивал стаканчик и сдвигал его, как он утверждал, на восток. В это время своими толстыми, как колбаски, пальцами он потирал серебряную монетку, висевшую среди множества других амулетов на шее в холщовом мешочке на верёвочке из конского волоса. При этом и монетка, и мешочек имели свою особую историю. Трудно сказать, насколько помогали ему в игре эти манипуляции, и помогали ли вообще, но он никогда не огорчался из-за результата, стоически переносил неудачи и сдержанно принимал выигрыш. Он был уверен, что его удача от него никуда не денется.