Это всё ваше? строго спросила барышня, перегнувшись через прилавок и пытаясь сосчитать наши клумки.
Жена было открыла рот, но я толкнул её в бок.
Ммм начал я. И дождавшись момента, когда таможня подняла глаза на меня, продолжил, Да, наше. И добавил уверенным тоном Мы из Чехословакии возвращаемся. От друзей.
Таможенница несколько секунд не моргая смотрела в мои глаза, потом слегка покраснела и сказала: «Проходите».
Польки, стоявшие за нами и со злорадством наблюдавшие за процедурой досмотра, только крякнули.
Первый опыт прохождения таможенного досмотра был приобретён случайно. До этого я хоть и слыл среди родственников и друзей отъявленным прохиндеем и пронырой, сам себя таковым не считал. Более того, ни разу не сталкивался с представителями властей. Вернувшись домой из путешествия, я крепко задумался. Долго смотрелся в зеркало, но ничего особенного не разглядел. Жена, на которую мои глаза, если и производили впечатление, то только тогда, когда ей хотелось засветить в один за моё очередное прегрешение. Она также была убеждена, что ничего особенного в моём взгляде нет. Мы ещё несколько раз ездили в Чехословакию и каждый раз картина повторялась.
Потом СССР развалился, и какое-то время от заграницы пришлось отказаться. Но в середине девяностых, когда я перешёл на службу в частную компанию, моё умение оказалось востребованным. Будучи замгендиректора по научной работе и внешним связям мне пришлось мотаться за рубеж чуть ли не каждый месяц, а участие в различных программах испытаний нашего оборудования, конференциях, выставках предполагало провоз с собой различных образцов и, о, почти криминал! небольших радиоактивных источников. Официальное оформление всего этого было длительным, а иногда и невозможным. Поэтому моей дополнительной обязанностью была контрабанда вышеозначенных предметов. Памятуя историю с нашим другом, я уговорил директора дать мне в напарники Моню Л. Он был физик как и я, единственный кроме меня в фирме говорил по-английски и этим я объяснял целесообразность участия его в мероприятиях. В действительности, причина заключалась совершенно в другом. Моня Л. и в обычной жизни выглядел как иллюстрация к многовековым страданиям еврейского народа. При контакте с представителями силовых структур, как-то милиции, КГБ, таможни и иже с ними, он терял человеческий облик и начинал походить на закоренелого преступника, решившего на закате жизни покаяться во всех мыслимых и немыслимых греках. Таким образом, он служил чем-то вроде громоотвода. Как только таможня заходила к нам в купе, меня, предварительно спросив, где мои вещи, выставляли в проход, а Моню шмонали до исподнего. Я же был спокоен. Мой взгляд и Монино выражение лица составили шикарный тандем контрабандистов.
Лишь однажды я был на грани провала. Поздняя осень. Я еду в Польшу. В вагоне СВ я один. Со мной никакой контрабанды за исключением приличной суммы долларов. В то время при провозе валюты её было необходимо задекларировать на службе, и с такой декларацией подписанной также в банке я мог вести почти неограниченную сумму. А тут командировка срочная, не успели, поэтому тысяча долларов в кошельке. Я не волновался, памятуя о своих способностях. Но перед самым приходом таможни, что-то ёкнуло и я решил подстраховаться. Сунул лишние восемьсот под матрац второй полки. Дескать, если что, я не я и лошадь не моя! В сумке один прибор, его можно было провозить без проблем хотя бы потому, что именно такими были снабжены наши таможенные службы. Итак, Брест, смена колёс. Таможенница. Лет сорок сорок пять. Не страшна, но и не привлекательна. Традиционный вопрос что везём! Традиционный ответ ничего. Как я упомянул выше, в вагоне только один пассажир он же я. Она, присев на полку:
А что у Вас в сумке?
Я удивился и открыл сумку.
А что это за прибор?
Я подробно отвечаю, а она, как-бы случайно, перебирает вещички, в рубашке карманчик прощупывает, как-бы невзначай по подкладке прошлась. Я продолжаю врать, она щупать. Враньё окончилось. Она окинула купе взглядом.
Ой, какая куртка у Вас симпатичная!
И опять так нежно пальчиками по куртке. Типа гладит, дескать хороша. А сама по карманам шасть! Под курткой брюки висят. Она и по ним пробежалась. К счастью я в тренировочных штанах, поэтому она лишь внимательно осмотрела задний карман. Снаружи. Всё, вроде ничего не осталось. Подошла к двери, остановилась, повернулась и опять купе оглядывает. Тут я напрягся и ей прямо в глаза: