Да, «Ислам в опасности».
Та веришь этому?
Верю, Фатех.
А ведь скоро все кончится. Фатех вздохнул. Скорее бы! Чем скорее кончится, тем лучше.
Кончится тогда, когда из Афганистана уйдут все шурави, а мы перебьем оставшихся неверных.
Что тебе сделали шурави, Али?
Мне лично ничего, но что им тут делать? Зачем они пришли, их сюда никто не звал.
Насколько я знаю, они тоже сюда не самозванно явились.
Вы рассуждаете, будто сами шурави, проговорил Али смущенно, в голосе его прозвучало отчуждение, и Фатех, обычно очень внимательный не только к словам, а и к тону, этого отчуждения не уловил, он продолжал сумрачно смотреть на Али, словно бы соображая, на что этот паренек будет годен в будущем, по какому пути пойдет.
А что бы ты сделал, Али, если бы Фатех осекся, зажато вздохнул, словно бы ему предстояло пройти через полосу холодного дождя, за дождем одолеть вторую полосу, затем мороз, огонь, медные трубы, и так гряда за грядой до самого смертного часа. Но что-то в нем умерло в этот момент, перестала существовать какая-то клетка, целая группа клеток, Фатех склонил голову на плечо и умолк. Правая щека у него дернулась, вторя ей, задергалась выпуклая, посиненная изнутри жилка на виске.
Вы что-то хотели сказать, Фатех, напомнил ему Али, но не сказали.
Так, мелькнула одна странная мысль в голове.
И что же? Говорите!
Мелькнула странная мысль в голове и угасла. Фатех, переводя разговор в другое русло, подкинул в руке громоздкий «бур», ловко перехватил винтовку другой рукой, пристукнул прикладом о твердую, каменной прочности землю. Интересно, кому эта мортира принадлежала восемьдесят лет назад?
Какому-нибудь толстобрюхому англичанину из экспедиционного корпуса, Али продолжал улыбаться, он был весь внимание, но из голова у него не выходила фраза, которую Фатех начал и не закончил. Али знал, какое у нее было продолжение, и был уверен, что продолжение было именно таким, каким он его вычислил. Но произнес бы сам Фатех фразу до конца, тогда не надо было бы никаких вычислений. Впрочем, домысел, приплюсованный к недосказанному, и есть то, что уже, считай, было высказано. Фатех не похож ни на одного из моджахедов. И как только Али не видел этого раньше?
Ясно, что не афганцу «бур» сделали в Англии, сказал Фатех.
Шурави этот «бур» должен шлепать за три километра. Никакой бронежилет не спасает.
Должен. Слово у «бура» не расходится с делом. Скажи, как образованный моджахед, Али: правда, что у англичан из огромного экспедиционного корпуса остался в живых только один человек? Тон, которым говорил Фатех, был невнятным он словно бы ни к кому не обращался, хотя говорил с Али, и Али подтверждающе кивнул, будто сам был свидетелем гибели английского экспедиционного корпуса. Интересно, где лежат кости этого достославного владельца? Фатех огладил пальцами настывший ствол «бура». Здесь лежат, в земле под Кабулом, или в Англии?
Фатех, вы не переживайте насчет лошадей, сказал Али, сдохли эти лошади не беда, будут другие, такие же.
Таких уже не будет, Али. Ничто в мире не повторяется. Если и будут, то уже другие. А другие это другие, Али. Ты славный парень, Фатех обхватил Али за плечо, и тебе не надо ожесточаться. Ничего нет хуже в мире, чем ожесточение. Ожесточенные люди мешают жить. Фатех сощурил глаза, прикинул расстояние, отделяющее их от макушки Черной горы, заметил там что-то и стиснул ствол «бура». На горе кто-то копошится, Али. Не кафиры ли?
Не знаю, Фатех.
Сбегай-ка ты отсюда, Али, от Абдуллы сбегай! с неожиданным напором произнес Фатех, в голосе его прорезались новые нотки, что-то больное в них было, выстраданное, незнакомое. Убегай, пока не поздно.
Что-нибудь случилось, Фатех?
Пока ничего.
А случится?
Вполне возможно. Фатех снова, сощурившись, бросил взгляд на мрачную, влажно поблескивающую на солнце верхушку Черной горы похоже, утренний пот пробил камень, гора неожиданно вспотела. Фатех засек далекий предмет, передвинувшийся с одного места на другое, по лицу у него словно бы кто горячей щеткой провел лицо у Фатеха дрогнуло, изменилось, у Али в виске привычно запульсировала, отзываясь на тревожней сигнал, раздавшийся внутри, округлая подсиненная жилка. Не нравится мне все это, проговорил Фатех. Действительно, уходи-ка ты отсюда, парень. Ты молод, тебе надо еще жить.