«Осень. Мудрость, вескость слова»
Осень. Мудрость, вескость слова.
Хоровод вокруг Покрóва.
К Покровý уж все готово,
Все смирилось перед Ним.
Осень и сыта, и пьяна,
Отдых с праздником крестьянам,
Промысловым северянам
И обходчикам лесным
Воздух чист, вода хрустальна,
Лес богат необычайно.
Лишь земля, раскрыв все тайны,
Небу буйство отдает
Небо бьется, небо плачет,
Гнет верхи шестов и мачт,
Дань страстям земным заплатит
Звездным хором запоет.
Ты этап в моих этапах,
Осень,
прокрути назад их!..
Умолкает всякий запах
Матери-сырой-земли,
Скважин, пор, подземных тропок,
Всех ее букашек ропот,
Чей осенний труд был кроток:
Все законопатили.
Все в тебе явилось цельным,
Крепким, зрелым, драгоценным.
И горят огнем прицельным
Грани лика твоего.
Станем черною золою,
Станем светлою смолою,
Станем пестрою листвою,
Станем памятью живой.
Встреть же осень, превращенье,
Судеб перевоплощенье
Как вселенское Прощенье,
От обиды откажись
И в упор не видя таинств,
Век живем мы, в них купаясь,
Каждый миг преображаясь
В кровь ли, в плоть, в иную жизнь!
И стихии ищут Матерь,
Ищут общий знаменатель
И находят, что Создатель
Их привел в осенний суд.
Как ни странно, все спокойны
И ведут себя достойно.
Слезы высохли. И стройно
Подсудимые идут:
«Наша печь самодержавна
И полна народным жаром,
Пламя ровно, православно,
Ну а мы а мы дрова!
Станем черною золою,
Станем облачною мглою,
Станем памятью живою,
Ясной плотью Покровá!»
Осень. Мудрость, вескость слова.
Хоровод вокруг Покрова.
Помирать земля готова.
Смерть пройдет
земля жива
Ничего
Весной-осенью у нас ничего дороги.
Потому и пьем мы квас, и строим остроги.
А зимой у нас буран, а в тюрьме у нас пахан.
И страшнее мата нету ничего на свете.
Приходил к нам Бонапарт, он искал ключей от врат.
«Ничего», Москва сказала, без ключей пускала.
Гитлер тайно прилетел Сталинград иметь хотел.
«Ничего! сказала Волга. Волк в гостях у волка».
А на воле тишина,
А на родине жена,
А на родине весна.
Бездна красна.
А на небе тишина,
Бесконечная война.
В тихом омуте луна.
Бездна
Бисмарк едет по степи, видит: буря, нет пути.
Только вьюга впереди, ничего в груди.
Барин к буре не привык. «Ничего, сказал ямщик,
Во немецкой стороне будешь на коне».
А на небе тишина ()
Способ
Один есть способ раскусить
То, что мешает нам любить.
А нам мешает лишь одно:
Стремленье спрятаться на дно.
Пусть лось, пусть лошадь стоя спят.
Сон человека есть распад.
Но утром падший восстает
И головою в небо бьет.
Когда ж распустишь панцирь свой
И вкусишь раны ножевой,
Ревнивый омут, мутный спрут
Тебя и примут, и проймут.
А после, духом сокрушась,
И пораженья не страшась,
Опять всплывешь, блистая ты
Щитом добытой нищеты.
Но если выжить ты не смог,
Себя земле принес в залог,
То утром падший восстает
И головою в небо бьет.
Ты долго спал, ты спал, но вот
Сон смыт потоком мертвых вод.
С могильным холодом весны
Уйдут рассеянные сны.
Один лишь способ все понять,
Загадку жизни развязать,
Идти вперед и воевать
И кровь победы проливать.
Моление
От сует меня, Боже, молю, отреши,
От заботы о том, что не властен вершить.
Пробуждаются токи глубинной судьбы.
Вот бы нам с ней прозреть, ну а мы все слепы
Я крестился крещеньем, я вышел из тьмы.
Пробуждается око из смертной тюрьмы.
Разве духом в темницу томиться я влез?
Нет, тела суть светила в светлице небес!
Нéмыми да полыми
Бывают ли слова?
Слово жжет как полымя
И чашу пьет сполна.
Слово как победа
И крещенье в жизнь.
Слово как погибель.
Душу вырвешь из
Не бывает лишений без достойных наград,
Не бывает свершений без должных утрат.
Высоко свои жертвы завсегда мы гвоздим.
Но даров благодатных распознать не хотим.
Я Тебе не словом,
Делом изменил.
Но простил дела мои,
Слова в дела вменил.
У черты последней
Так бывает, старина,
Слово и победно,
И погибельно.
Нету тьмы в слове-теле, в забвении тьма.
Но забвенье у Бога лишь прощение нам.
Я крестился крещеньем, я вышел из тьмы.
Пробуждается око из смертной тюрьмы.
У черты последней,
Даже за чертой
Я не отрекаюсь,
Сердцем я с Тобой.
Слово как победа
И крещенье в жизнь,
Слово как погибель.
Душу вырежи
из камня слова