Юнона вынимает наушник из правого уха, обдумывая гневную тираду, которой сейчас пошлет этого типа куда подальше.
А он ухмыляется, глядя ей в глаза и сообщает с сильным акцентом:
Падписала тыц-пердыц типерь давай еще раз пагаварим.
***
Только теперь Тема оглядывается и понимает, что попал в классический советский пивняк: одноногие высокие круглые столики, за которыми пьют стоя, облокотясь локтями и вынужденно общаясь с любым случайно присоседившимся собеседником, нелегкий дух пивного перегара и закономерная круглолицая буфетчица за барной стойкой, несмотря на общий антураж довольно миловидная и несколько щеголевато носящая на плече огромной толщины пшеничную косу, струящуюся из-под белой марлевой шапочки на голове.
И еще Тема понимает, что совсем не прочь выпить и послушать.
А Барт уже топчется возле барной стойки, добродушно созерцая, как фактурная буфетчица наполняет толстые кружки пенистым содержимым.
Сат-Ок стоит рядом с Темой за столиком и, кажется, не проявляет ни малейшего интереса к происходящему. За все время их странного знакомства он не произнес ни слова и Теме даже не приходит в голову его разговорить. Немного оторопело он наблюдает за телодвижениями Барта и пытается осмыслить происходящее.
Ну вот, теперь поговорим, громыхает четырьмя кружками о стол вернувшийся Барт. Две себе, две Теме. Потом оглядывается и хитро подмигивает: Сильвестровна водкой угощала?
Было дело.
Трижды хлопнули?
Точно.
Барт счастливо хохочет и хлопает Тему по плечу:
В голову дало, а теперь ни в одном глазу?
Да Тема чувствует, что и правда, эффект от принятого алкоголя абсолютно исчез.
Оно и понятно. Там водка-то ненастоящая, Сильвестровна ведь Словом берет, немного загадочно подытоживает Барт и вдруг достает из-за пазухи пол-литровую бутылку явно настоящей водки со вполне себе современной этикеткой. Не спрашивая Тему, с хрустом сворачивает пробку и щедро доливает прозрачным содержимым пивные кружки, так, что теперь они наполнены до краев. Потом оглядывается на фактурную буфетчицу и, заметив ее пристально-суровый взгляд, снова смеется и прижимает указательный палец к губам. Та корчит недовольную гримаску и отворачивается, успев, однако, бросить на Тему неожиданно обжигающий мимолетный взгляд. Это не ускользает от внимания Барта и вызывает у него новый взрыв веселья:
Ты на Наташку внимания не обращай, она строгая, но добрая. Нам, по справедливости, сейчас НАДО, так что все в порядке, хохочет он и поднимает кружку. Ну, за наше неслучайное знакомство! Понеслась, я угощаю!
Тема немного медлит и многозначительно смотрит в сторону молачливого индейца, в ответ на что Барт неожиданно тихо говорит:
Он не будет.
И все встает на свои места.
Они будут пить и о чем-то разговаривать. Как водится, будет один непьющий, и он будет в основном молчать. Самая правильная компания. Атмосфера располагает. Тема вдруг выдыхает, отдаваясь захлестывающему его потоку событий, и, ничтоже сумняшеся, берет свою кружку. Будь что будет.
***
Юнона смотрит на заграничного идиота в упор, пытаясь вложить в свой взгляд всю бездну возмущения и прочих эмоций, обуревающих ею. Но незванный сосед словно бы не замечает реакции и продолжает нести свою тарабарщину:
Приятнава апетита, угащайся сваим напитком, слушай маи прикидки.
Позвать менеджера или сразу звонить в полицию?
Сильвестравна тибя уже падгатовила?
И тогда Юнона осекается на полуслове и выдавливает из себя неопределенно-полуутвердительное «ээээ», одновременно означающее и «ну да, мы с ней о чем-то говорили», и «о чем вообще идет речь, что все это значит», и «ты кто»?
По всей видимости, ее чудаковатый собеседник ощущает себя сейчас как рыба в воде и явно все это ему не впервой. Поэтому он игнорирует поток невразумительных междометий из ее уст и продолжает:
Твае счастье, хороший тебе эмиссар дасталса. Знаешь такое слово?
***
В половину первого я выхожу из скоростного поезда в Москве, на Ленинградском вокзале.
Разгар обеденного времени, дежурные клерки, вечные служители рабочих будней, спешат по окрестным заведениям на бизнес-ланчи. Даже Комсомольская площадь не чужда им в округе полно бизнес-центров, и потому даже в этом месте средоточия паломников, авантюристов и транзитных путешественников тоже находится время для будничной рутины.