Сергей Егорович Сметанин - 1966. Поэма о первой любви

Весна цвела. Свет лил во все углы
В обычной однокомнатной квартире,
Где складываться начали  милы 
Мои воспоминания о мире.

Я жил у тёти с дедушкой моим.
Мне шёл тогда четырнадцатый что ли?
Легко учился в музыкальной школе,
А на баяне был неотразим.

Неплохо нам втроём казалось жить,
Заботясь друг о друге понемножку.
Я должен был полы сегодня мыть,
Из овощного притащить картошку.

Смешные цены были в это время 
Три пятачка за целый килограмм!
Я дань отдам скворчащим беляшам,
Но это будет в следующей поэме.

О, винегрет! О, сырники! В меню!
Гуляш, окрошка, драники, пельмени!..
Я перед вами встал бы на колени,
Но своему герою не вменю.

Пусть по полу спокойно возит тряпкой,
Живёт без капитала и вранья.
Пусть ходит в школу с неизменной папкой,
Осознавая собственное «я».

Пусть тётка в дневнике его находит
Лишь то, чем возгордится вся родня.
Пусть в жизни у него, как у меня,
Лишь лучшее блистательно выходит!

Она жила со мной в одном дворе,
Как все, играла в баскетбол за школой,
И по весенней, солнечной поре
Была такой же солнечно-весёлой,

Небесно и светло голубоглазой,
Красивее красавиц из кино
Так ярко, что в глазах моих темно
Непостижимо становилось сразу.

Казалось, будто обликом она
Меня неслышно, внятно окликала,
Тревожащей загадкою полна,
Манила за собой и прогоняла.

Я даже, мне неловко вспоминать,
Подглядывал за нею из подъезда 
Пытался ту загадку разгадать,
Но было всё, ей-богу, бесполезно.

Ухаживать я просто не умел,
Об этом лишь мечтая осторожно:
Сводить в кино, нести портфель, возможно 
Подростковой фантазии предел.

События тянулись, не спеша,
Уроки в школе, музыка и книги 
Всё впитывала юная душа
Витальным1, хлебным запахом ковриги.

Был несравненным каждый новый день
И свежим, и насквозь прозрачным воздух,
Порою мысли были набекрень
О космосе и настоящих звёздах.

То в Политех, то на завод «СК»2
Ходили на экскурсии всем классом.
Вела нас трелью школьного звонка
Судьба ширококлёшая с запасом.

Олимпиады, химия, труды,
Бассейны, танцев бальных искушение
Влекли в неутомимое движение
Философа, пока без бороды.

И сломанные лыжи, и коньки,
И караси с удачливой рыбалки
И были эти мелочи не жалки,
Поскольку чувства были высоки.

Мне как-то надо девочку назвать.
Ну, скажем, Лена. Лена Кудряшова.
Я был влюблён в полнейшем смысле слова,
И, видимо, не мог того скрывать.

Однажды одноклассник Игорёк,
С которым за одной сидели партой,
К себе моё внимание привлёк,
Изображая фокусника с картой.

И вдруг пообещал мне раздобыть
В подарок фотографию Елены.
Я клюнул на слова его мгновенно,
Не размышляя. Так тому и быть.

Три долгих дня обещанного ждал,
Но представлял подобное едва ли:
Меня немилосердно разыграли 
И фото Игорь детское достал.

Я взять его, конечно, отказался,
Совсем разочарован и уныл:
Я маленьких девчонок не любил 
С сестрёнкой младшей «горя навидался».

И далее пошло всё, как обычно:
Учёба, книги, музыка, мечты,
По общим меркам  скромно и прилично,
Без паники и лишней суеты.

В ту пору мы сдружились с пареньком,
Который жил площадкою пониже.
Учился он в училище речном,
Был по природе к реализму ближе,

И тоже был Еленою пленён.
Пусть и не так возвышенно влюблён,
Но понимал мои переживания,
Лирические думы и мечтания.

Мы с Александром были заодно,
Научную фантастику любили,
На Фантомаса, помнится, ходили,
Потом на Макса Линдера в кино.

Гайдая обожали мы всерьёз,
А денег на билеты не хватало 
Ходили подрабатывать на «ДОЗ»3 
Кидать дровишки в кузов самосвала.

Давали за машину три рубля 
Ни воровать, ни вымогать не надо.
На эскимо, на плитку шоколада,
На что другое «вящей пользы для»

У Сани (как его я называл)
Две маленьких сестрёнки, мама, отчим.
Обычная семья  не идеал,
Но и других не хуже, между прочим.

Он занимался плаваньем тогда,
По-доброму завидовал баяну,
Со слухом у него была беда,
Хотя совсем чуть-чуть, грешить не стану.

К нему «на телевизор» я порой
Захаживал и просто повидаться.
Мне было интересно с ним общаться,
Он был мне и товарищ, и герой.

Речник готовый без пяти минут,
А мне ещё учиться да учиться
И не случайно в первый раз побриться
Одновременно мы решили тут.

Природная стыдливость промеж нас
Немногое оставила для тайны,
Но не были и знанья чрезвычайны,
Довольно непристойные подчас.

Нас улица не слишком увлекала 
Труд чаровал романтикой сильней,
И правда жизни больше волновала
Недостижимой стороной своей.

Мы жили в самой лучшей из всех стран,
Из всех существовавших на планете 
Её неизбалованные дети,
Где тайно был рождён большой обман.

Мы сами, чуть пораньше рождены,
Его почти никак не ощущали,
Но самый главный класс моей страны
Уже тайком от власти отстраняли.

И мог ли я тогда предполагать,
Что с нами лет за двадцать постепенно
Произойдёт такая перемена,
Которую рассудком не объять!