Строитель раздавал ключи от кают и при этом инструктировал: «Работаем в две смены, с восьми до ноля. В светлое время снаружи, в тёмное внутри (Лучше бы он этого не говорил! Понимать это можно было по-разному). На судне два экипажа, хоть и сокращённых, но кают на вас не хватает. Придётся ночевать в столовой команды и проситься на диванчики в каютах экипажа (Лучше б он этого не говорил! В столовой потом не оказалось а-ни единой малярной душеньки! Все нашли себе диванчики в каютах перегонщиков).
Великий Пётр Первый, в единолично им самим разработанных воинских Уставах установил: «Женщину на судно не пущать! А, ежели пущать, то по числу команды!»
Хитрые хохлы так и поступили, точняк по Уставу: на 45 приёмщиков пригнали 45 малярш! «А шо? Шоб без разборок. Шоб по справу! Кожному по малярше!»
Капитан «БИ» имел свирепый вид: над невысоким лбом нависал тёмный, с проседью на висках, жёсткий ёжик. На откушенную правую ноздрю нашита светлая латка (прозвище за глаза «Боря-ноздря»). Под изуродованным носом тонкие испанские усики. И серые, с хитринкой, глаза. Фигура борцовская, ходит вразвалку, руки колесом, как перед схваткой. Но, притом, демократ: начинал матросом в китобойке «Слава», в Одессе.
Он вызвал к себе Антона, второго помощника капитана, который ведал продуктами и «тропическим» вином. В те, в некотором смысле, распрекрасные времена, морякам, при пересечении Тропика Рака (северная широта 23 градуса и 27 минут) полагалось и выдавалось аж триста граммов вина в сутки. Что составляло три «огнетушителя» (бутылки по 0,7) в неделю или ящик 12 бутылок в месяц на одну иссохшую от тропической жары душу.
Что у тебя с вином? спросил капитан Антона.
Как вы велели, на месяц перехода на Дальний Восток и три месяца работы на Цейлоне закупил на сто человек экипажа по тысяче двести бутылок на месяц, а всего взял пять тысяч бутылок, целую фуру. Правда, сухого вина на складе не оказалось в таком количестве, так я взял полусладкое, румынское, «Фетяска». Всё погрузил в рыбомучной трюм, ключи у меня.
Я сам заниматься такой хреновиной не буду следить за выдачей вина. Помполиту я тоже запретил. Знаю, что у тебя будут просить вино уже сейчас, до входа в тропики. Что ж, дорога ложка к обеду. Учитывая, что моряки «на декохте» (безденежье, одесское выражение), я разрешаю тебе выдавать «под запись», авансом, но в ограниченных количествах. Чтоб без «шухера» и только нашим. Отвечаешь за каждую пьяную рожу, если замечу. Всё понял? Свободен.
Есть! Борис Иннокентьевич, вы человек! Я уже сижу в каюте на осадном положении! Спасибо. Всё будет олл райт! у Антона отлегло: он уже начал потихоньку раздавать ребятам вино. Просят! И днём и, «особливо», ночью
Ну, а теперь представьте себе: пять тысяч бутылок «Фетяска», помноженные на сорок пять молодаек-хохлушек, поселившихся на законных основаниях отсутствие койко-мест в каютах морагентщиков, и всё это ещё раз помножить на блистающую огнями, в запахе магнолий, опьяняющую Одессу-маму! Фантастика!
Тщетно! Трое суток на ходовых испытаниях тщетно пытались достучаться сдатчики хотя бы в одну из кают приёмщиков. Из-за дверей слышалось разное, типа: «Ой, мамочка!» или чего похуже, типа: «Пошёл на хер!»
Строитель бросился к капитану: пора подписать акты приёмки заказа!
Борис Иннокентьевич вышел из спальни, налил по сто граммов коньяка себе и строителю, сел в своё кресло, закурил «Регби» и спокойно припечатал:
Уважаемый Нестор Григорьевич! Я принимаю уже четвёртое судно на вашем заводе имени Ивана Носенко, сын которого Юрий, находясь в составе делегации в Швейцарии в качестве «кирпича», соглядатая КГБ, попался на «медовой ловушке» и сбежал к ворогу-супостату. Ну, это я так к слову о «медовой ловушке». Так неужели вы надеетесь «втюхать» мне туфту с помощью этой самой «медовой ловушки», нагнав на судно толпу смазливых бабёнок? Я подпишу акты после того, как вы предъявите главный двигатель, а он у вас не развивает обороты, и морозильные установки, которые вместо минус 40 градусов в камерах дают только минус 11. Мы куда денем улов? Будем сушить на шкертиках для одесского «Привоза»? Или сразу сбрасывать назад, в море?.. Работайте! А экипаж ждёт моей команды. И по силе-возможности участвует в покраске судна: поднимает рабочий градус вашей бригаде, по совместительству малярш, хе-хе-с! Боря-ноздря славился на всю контору «Морагентство» своими одесскими хохмами.