Так я щас! Я пойду к радисту и дам РДО папе! заторопился Сэм.
Так ты поспешай, а то к вечеру мы уже завернём на север, в Зунд, поторопил Сэма Герман. Антон и Толя «Кузя» только ухмылялись: «А пускай он потрясёт своего пахана, хоть какая-то польза от сынка будет!»
Через пару часов удивлению капитана Щеголютина не было предела. Радист вручил ему «Правительственную» РДО: «Экономии времени и средств обязую следовать Кильским каналом = Семёнов».
Сработало! веселились Антон и его матросы, когда судно завернуло на юг, в Кильский канал.
Капитан Щеголютин, не подозревая закулисной возни, важно раздувал щёки: «Уважают! Не каждому разрешают ходить Килем!»
А старпом Алексей Григорьевич Фомичёв, спокойный, как все гиганты, ухмыльнулся и сказал Антону при приёме вахты: «Сознайтесь, ваша работа?»
На входе в Кильский канал с разрешения капитана вручили начпроду свои записки для шипчандлера (агента по снабжению). Антон помогал начпроду в качестве переводчика. Он заглянул в заказ Сэма. Кроме ящика «Кока-колы», пива, шоколада и жвачки там значились ещё и три бутылки французского «Мартеля». Антон спросил Сэма: «А коньяк-то кому заказал?»
«Мартель» заказал как презент стармеху и второму механику, невозмутимо ответил Сэм.
А третью бутылку?
А третью себе. Для кофе! заважничал «бывалый моряк» Сэм.
Как-то на ночную вахту к Антону на мостик снова поднялся «сынок».
Антон, помоги! Этот мудак радист не хочет брать у меня радиограмму. Говорит, что моя РДО чушь, и его лишат лицензии за хулиганство в эфире!
Покажи РДО!
В написанной Сэмом радиограмме его новой подружке Свете, кроме романтики, на полстраницы была подпись «Сэм» после семидесяти слов «Люблю».
Пойдём к начальнику радиостанции. И так его больше не называй, он хороший парень. И подожди меня, я зайду к нему один.
Радист объяснил Антону: «Этот пацан Митрофан написал 70 раз слово Люблю. А частная РДО не превышает 50 слов. Я ему объяснил, что в радиоцентре круглосуточный контроль за эфиром со стороны КГБ. А капитан подписал ему РДО, не глядя».
Ну, хорошо. Пускай он напишет слово «люблю», а в скобках напишет «тысячу раз». Передашь? Разве ты не видишь, с каким «чмо» мы имеем дело? Подыгрывай ему, как больному. А то куда ещё нам деваться? Сынок Хозяина Да вычеркни втихаря 69 его «люблю» и передавай!
Иди, Сэм, отдавай свою РДО, только подправь её немножко, радист знает, что говорит, упокоил Сэма Антон.
На протяжении всего рейса, после этого конфликта, начальник рации почти ежедневно брал у Сэма самые несусветные тексты его РДО, вычёркивал всю чушь и бред и фактически сам переписывался с этой Светой.
Когда шли вдоль берегов Испании на мостик поднялся Сэм.
Антон, почему мы никуда не заходим? Вот и в Испанию не зайдём, да?
Каждый заход нам санкционирует наш Главк или Митнрыбхоз. Несанкционированный заранее заход в инпорт возможен только в случае экстренного пополнения запасов воды или топлива. И того, и другого у нас достаточно, мы только вышли из родного порта, пояснил Антон.
Лучше бы он этого не говорил!..
Разговор с Сэмом происходил ночью, а утром принимающий вахту третий механик был в ужасе: на предыдущей вахте второго механика и вновь обретённого крупного специалиста-моториста в лице Сэма вся пресная вода ушла за борт, о чём третий механик и доложил стармеху. После шока, стармех Картозия вошёл в каюту капитана с сомнением: выйдет ли он из каюты капитана живым. После получасового трёхэтажного мата из каюты капитана туда вызвали Митрофана. С невинной улыбочкой, как на духу, даже с некоторой гордостью за успешно выполненную сверхзадачу, Митрофан во всём сознался: это он включил 25-кубовый насос на осушение танков пресной воды за борт!
Пускай «спасибо» скажут, что я не топливо выкачал за борт, с ухмылкой изрёк Сэм, выходя из кабинета капитана.
Крыть было нечем! Второй механик Юрий Кузуб сам обучил Митрофана делать откатки балласта за борт А как он проглядел запуск насоса ответ был дан самим Митрофаном: заступив на вахту, Митрофан подарил своему механику бутыль французского «Мартеля», и тот отправился к себе в каюту «принять на грудь» пять капель. А когда он, полутрезвый, спустился в машину сдавать вахту дело уже было сделано! «И его не переделаешь», как говорили древние турки, посадив на кол не того, кого следовало