Она называет меня дочкой, потому что я годилась бы ей в дочери. Или потому что это такое нежное слово, которое сразу говорит: «Я хочу тебе только добра». Но мне все равно страшно ответить Ей.
Мне страшно настолько, что мои мысли путаются сами об себя, и я не могу ответить даже сама себе. Мне хочется, хочется сказать Ей правду, но я сама не могу ее знать и понять. Вдруг я отвечу чтото не то?
Вдруг я отвечу чтото не то, а Она не сможет сохранить свой легкий изгиб тонких губ. Они дрогнут, а во взгляде чтото мельком мигнет разочарование? Она не покажет его словом или жестом, но я буду знать, что огорчила Ее.
Вдруг я отвечу чтото не то, и Она будет знать, как несовершенны мои помыслы. Ей не захочется думать обо мне и радоваться моим делам, ведь их корень и исток окажутся не безукоризненны. Не то чтобы был какойто эталон или, наоборот, откровенные изъяны во мне. Но Небезупречно.
Вдруг я отвечу чтото не то на Ее вопрос. Вдруг я ошибусь что будет? Сказанного не вернешь, сделанного не отменишь. Вдруг получится хуже, чем могло бы случиться будь все иначе?
Чего ты боишься, дочка?
Вдруг Ты не будешь меня так больше звать?
@da_eda_sochi
Я прошла по квартире и проверила, что ничего не забыла. Это уже восьмой переезд за последние девять лет. Переезды уже перестали быть стрессом, и я даже успела создать традиции при смене места обитания. В самый последний день я остаюсь в уже старой квартире одна: занимаюсь засовыванием дорогих сердцу, но абсолютно бесполезных в быту вещей, в последний вагон, в свою ручную кладь, как правило эта кладь становится неподъемной, но я не сдаюсь. Собираю любимые вещи и разговариваю сама с собой, со своими мыслями. И, знаешь, всегда очень конструктивный диалог получается.
И сегодня убрала, закурила, посмотрела на рюкзаки и подумала, что обязательно нужно взять с собой неисполненную поездку в Крым всей семьей, не купленные лески для удочек на обещанную рыбалку Святику, не сшитое платье для куклы Миры, мои еще не сбывшиеся мечты.
Страх? Ну да, есть такое дело. Говорят, он гдето под ложечкой, и от него холодно.
Не знаю, мой страх другой от него жарко, от него суетливо и сердце выскакивает. Больше всего я боюсь, что ничего не изменится, поэтому и разговариваю в пустой квартире. И каждый раз благодарю любой наш дом, что был именно домом, что дети в нем росли, что мы любили, и что дальше идем вместе.
Все, потушила сигарету, выдохнула и смело вышла за порог.
Не страшно, живем.
Ан Клай @an_8_klai
Сюрреализма кусочек заверните и чашечку перемолотого будильника, пожалуйста!
Шла по улице, ровным я шепотом,
Ничего, никого, блин, не трогала,
А тут хрясь, и прям под ноги матерно,
Вход в метро, как узор вырезается.
Я в вагон ржавоскрипельный, в точечку,
С опасеньем погрузку оформила.
И на скорости охренитительной
В направлении «Ебититьясельный»,
Вниз на станцию темножестрашную,
Как карась, без башки выбултыхнулась.
Разъезжаются двери прогнутые,
Хрустом сломанной коленной чашечки.
И во тьме, липкопакостной, с проседью,
Вострозубельный монстр виднеется.
Многолаповый и многоглазовый.
Ко всему он еще и таращится!
Охренительно сердце так екнуло.
И, собрав чумодан, умоталося.
Я за ним, с криком матернозначимым,
Сквозануть прямиком навострилася.
Но, блин, ноги прилипли ко станции.
И уволились. Так не вовремя.
Взяв же в руки остатки сознания,
Я с тем монстром решила здороваться:
«Охренительный маникюр у вас!
Тот, что красненьким слегка вымазан.
И длина вон какая эффектная.
По колено сейчас актуальненько!»
За спиной выключатель я щупаю,
Тот, что свет мне щас сделает, ядерный:
«И глаза, замечательно разные!»
Продолжаю, икая повизгивать:
«Те, что синие, слева, за лапаю.
И два красных, киваю, красивые!
А как светятся закачаешься!»
Выключатель, скотина, не ищется.
За спиной уж всю стену обмацала.
Монстр хлопнул глазами поразному.
И шагнул мне навстречу решительно.
За секунду я завещание,
Написала и даже отправила.
За вторую проведала дедушку,
Он пинком меня выпроваживал.
Ну, а в третью секунду монстрятина,
Выключателем щелкнул над лбом моим.
И распался на тени прозрачные,
На свету, отчего то, не страшные.
Обтекая меня же по контуру,
Загрузились те тени в вагончики
И поехали куда надобно,
По делам своим будничносереньким.
На платформе осталась лишь я стоять,
Поколено отвесив все челюсти.
Ну еще одиноко фонарь светил,
И все ржал надо мною, качаяся.