На улице столкнулся со Светланой Донченко, с которой они были однокурсниками по университету. Света предложила ему работу на языковых курсах, и с тех пор Довгий преподавал французский и украинский языки. Параллельно пытался заниматься литературной деятельностью, готовил фундаментальный труд об интереснейшем периоде порто-франко, и бегал марафоны. Довгий вел замкнутый образ жизни, походил на жёлчного эгоистичного человека, и оживлялся лишь при упоминании литературы.
Светлане, впрочем, он отказать не смог, так как считал себя обязанным, полученной работой, помощью при покупке квартирки в старом городе, и вообще, вниманием к его персоне.
При первой же встрече с Ирой Песецкой он заявил, высокомерно глядя сверху вниз на рыжеволосую красотку:
Писательское дело, тяжелый труд. И слепое. Мы похожи на любителя подлёдного лова, долго готовим снасти, снаряжение, приманку. Забрасываем удочку и ждём. Что там происходит на другом конце лески, нам неведомо, пока не клюнет.
И добавил угрюмо:
А иногда так и сидим. Без клева.
Первая сессия прошла в пустом классе языковой школы, на нижнем этаже многоэтажки, нависающей над дендропарком. В парке гуляли мамы с детьми, орали мужики внутри проволочной сетки, пиная мяч и друг друга. Как стрижи, в разных направлениях летали по аллеям, посвистывая, счастливые велосипедисты. Начиналась осень.
А здесь нудный 43летний неудачник скучным преподавательским голосом наставлял несмышлёную студентку:
Это все никуда не годится. Графоманские каракули неудовлетворенной старшеклассницы пополам с безграмотным полицейским протоколом. Грамотность на уровне колена. Это же не Привоз, в самом деле! «Ты ж знаешь, как делать, чтобы не нарваться»!
Это моя первая книжка, несмело пискнула Песецкая.
Читателю это знать не нужно! Если хотите продать помидоры, вы не станете объяснять: это я первый раз сажала, я ещё не знаю, как поливать, как подрезать, когда срывать. Покупайте и жрите, какие есть.
Рыжая авторша беззвучно ругала и Свету, и себя, и этого зануду. Какой из меня писатель, злилась она.
Давайте возьмём предисловие. Какой-то румын просыпается с похмелья, его тошнит, он немытый, вываливается во двор, заводит развалюху и по грязи прется на работу. Да уже на описании двора ваша книжка улетает в угол, чтобы больше никогда не открыться! Начинать надо по-другому. Нужна сверхзадача! Разведите философию- о случайности, совпадениях, превратности судьбы. И покороче! Заинтересуйте читателя- если он не простофиля, воспитанный на Донцовой или Спиллейне, начните хоть так: «Ничего нет случайного в странностях. Человек приходит на кладбище на похороны коллеги»
Но постепенно дело пошло.
Ирина втянулась, и вспышки раздражения и всплески желчи становились реже и реже. Дело продвигалось, Слава получал свой гонорар консультанта-стилиста, из куска камня начали проступать контуры фигуры, плечи, мышцы, разворот головы.
Иногда они работали в парке за дощатым столом, над головой щебетали птички, и желтый лист закладкой падал на клавиатуру. Несколько уроков прошло у Ирины. Но чаще всего- в квартирке на Канатной.
Ни о каком флирте не могло быть и речи. Когда он садился за стол, любое промедление приравнивалось к предательству идеалов. Если Довгий однажды избрал роль учителя, он следовал высокому статусу всякую минуту. Он держал плетку и сек ею воздух, она- прыгала с тумбы на тумбу, тряся рыжей гривой.
Да и по правде сказать, его мужские достоинства не особенно привлекали Песецкую. В свете лампы поблескивала лысина, осанка как у верблюда, одевался он, как ветеран всех войн двадцатого столетия, и был, конечно, невыносим до занудства.
Зато в переносе букв, слов и предложений в правильном порядке на монитор, его коленоподобную голову отметили божественной рукой. Ирина описывала историю казенным языком хрущевских дворов. Под его пальцами затор лесосплава на реке волшебно превращался в стройное, плавное повествование.
В квартиру, на втором этаже старого здания, построенного ещё до Октябрьского переворота, вела лестница лет на тридцать моложе. Двор размером с большую комнату в сталинке, облупившиеся стены, бельевые верёвки и запах кошачьей мочи. Металлическая лестница, частично закрывалась от дождя и снега кривым навесом.
Вся недвижимость состояла из продолговатой комнаты, малюсенькой кухни и туалета на две ступни (женщине, чтобы добраться до унитаза, надо было входить туда спиной).