- Ну, если я тебе чего и добавил, то из лучших же побуждений!
Мой саркастический настрой по отношению к Стасу стремительно преображался в смешанное чувство восторга и изумления. Стас открывался мне с новой стороны. Мне почудилось в нем что-то от гоголевского Ноздрева. В армии я его таким и не знал.
- Ладно, - сказал я, - давай думать, что нам делать с этим. - Я показал на "Айриш хаузы" с оборванными ручками на скамейке. - Что добру пропадать.
День стоял все той же хрипловатой ясности и блеска, солнечная пыльца все так же осыпала арбатские улицы щедрым предосенним теплом, - но Боже мой, до чего же это был другой мир, до чего другой Замысел проглядывал в нем!
В двухэтажном кафе "Валдай" в самом начале проспекта мы разжились парой граненых стаканов, устроились за столиком у окна и, вскрыв одну из бутылок водки, разбулькали ее. В стаканах получилось всклень, даже выгнулась куполом.
- Поехали, - сказал я, осторожно поднимая стакан и неся к губам.
- Поехали с орехами. Зараза! - отозвался Стас, тоже вознося стакан над столом.
Так, стаканами, и не отрываясь, за раз бутылку на двоих, мы обычно пили в армии. Выпить нужно было скорее, как можно быстро, чтобы не застукали офицеры, - умение диктовалось обстоятельствами. Но никак нам не думалось, когда покупали эти бутылки, что придется пить их вновь по-армейски.
Мы опорожнили стаканы, посидели, глядя друг на друга заслезившимися глазами, и принялись закусывать: вырывая куски из колбасы и отламывая куски от сыра.
- Во блин! - сказал я, имея в виду, что приходится пить и есть таким негражданским способом.
- Да, блин! - поняв меня, промычал с набитым ртом Стас.
Хрустя яблоками, обтертыми в гигиенических целях о тыл ладоней, мы вывалились из "Валдая" обратно на улицу. Новый Арбат подобно навечно заведенному транспортеру рычал и бликовал несущимися посередине его простора машинами, по тротуару перед нами текла и бурлила цветная толпа. И сколько же билось, толклось в ее рое мотыльков, ожидавших нашего внимания!
- Пошли клеиться! - бросил Стас, устремляясь с крыльца вниз.
- Я буду не я, если мы никого не наклеим! - выстреливая себя за ним, победным кликом ответил я.
Как мы плыли этой стороной Нового Арбата, бросаясь к каждой девушке, что двигалась нам навстречу, зубоскалили, терпели фиаско и с легкостью тут же кидались на новую добычу, - это я еще помню. Дальше в памяти у меня провал на несколько часов.
Сознание возвращается ко мне в "Айриш хаузе". Мы со Стасом толчемся на контроле у касс и требуем выдать нам два фирменных пакета.
- Поймите, - стараясь придать голосу трезвую рассудительность, втолковываю я дюжему охраннику, - мы у вас сделали покупки, но вышло так, что мы остались без них.
- Не будем говорить - как! - таким же усиленно трезвым голосом говорит Стас.
- Да, это не важно, - продолжаю я. - Но мы как порядочные люди не можем вернуться домой хотя бы без ваших пакетов.
- Хотя бы без них, - подтверждает Стас.
Не знаю, чему мы обязаны щедрости охранников, возможно, не столько убедительности наших речей, сколько убедительности нашего вида, но со второго этажа "Айриш хауза" мы спускаемся на улицу с заветными пакетами в руках.
Нина, увидев нас, схватила лицо в ладони. Как это в испуге делают многие женщины.
- Мальчики, что с вами?!
Испытывая распирающее меня до размеров Вселенной блаженное чувство довольства, я подал ей добытые нами в тяжелом бою фирменные пакеты "Айриш хауза".
- Прошу, - сказал я. - В целости, сохранности. Как новенькие!
Глава вторая
Деньги, выданные нам родителями в качестве подъемных, подходили к концу. Донышко в нашей кубышке уже не проглядывало, а мы скребли по нему. Ни о сыре, ни о колбасе не было уже речи, мы сидели на хлебе, чае и кашах, на которые, казалось при дембеле, в гражданской жизни не согласимся даже под угрозой расстрела.