Она бы взяла его несмелые руки в свои, его удивлённые глаза в свои. И сказала бы этим знакомым губам:
«Не бойся, мой милый мальчик. Я не сумасшедшая. Просто я всё о тебе знаю. Всё-всё
Мы родились с тобой в один день».
КРАЙ ВЕЧНОЙ НОЧИ
Два гея взяли на воспитание трёхлетнего пацана из приюта. Какова вероятность того, что мальчик, повзрослев, тоже станет зариться на мужицкие ягодицы?
Ну не знаю Это зависит А кем были настоящие родители мальчика?
Тоже геи.
Шок. Потеря сознания и пробуждение от стакана с холодным кофе.
Как это? спрашиваю.
Мой друг морщится, даёт дёру из своего стакана и выдаёт:
Мальчика сдали в приют два гея, когда ему не было шести месяцев.
Ещё один глоток и продолжение.
Потом его воспитывали две лесбиянки и принесли обратно на следующий день после того, как он начал говорить. Те два гея, о которых речь ты их знаешь Павел и Павел стали третьей парой гомосеков, которая меняла ему подгузники. Как думаешь имеет ли хоть какой-то грёбаный смысл, кем были его родители?!
Весло на солёном ветру низвергается в воду, и я откладываю свою бурную реакцию на долгих семь минут. Мы делаем круг на взятой напрокат моторке с практически бесшумным двигателем. Подбираем силившееся утонуть вёсло. За это время я успеваю изрядно взмокнуть и едва не потерять весло номер два. Мой друг сидит и медленно смотрит, как я кочевряжусь.
Вёсла на месте, и я постепенно прихожу в себя.
Этого не может быть, говорю наконец, чтобы одного мальчика воспитывало столько слишком много совпадений так не бывает!
А как бывает? насмешливо контратакует мой друг, кстати, вероятность равна 98 процентов. Хочешь знать, куда делись ещё два?
Я не сразу сообразил, о чём это он. Сообразил позже.
Бывает всё в этой жизни, продолжает мой друг, На правом плече не всегда сидит добрый ангел. А солнце иногда встаёт и в краю вечной ночи. Есть одна история. Любишь музыку?
Он открыл крышку, пятки ёрзали по спинке высокого кресла. Долгое время он так и сидел за инструментом: на спинке, опустив босые ноги на сиденье.
Под крышкой его ждал всё тот же неприятный сюрприз. Деревянный монстр о трёх ногах скалил на него свои чёрно-белые зубы, а в ровном лаковом нёбе монстра беспокойно отражалось едва знакомое лицо.
Прошлый раз он не выдержал испытания собственным отражением. Едва привык к жуткому оскалу отверзтой пасти, как в перпендикулярном измерении вдруг явилась его собственная бледная и растерянная копия. Выполненная, к тому же, весьма приблизительно.
Но на этот раз он не ушёл.
Первое прикосновение к ноте «си» контроктавы. Инструмент отозвался охотно, спелым баском и так же весело пропел, когда заинтересовавшиеся пальчики шмыгнули в поднебесную даль сопрано.
Уже тогда он обнаружил, что все зубы и целые, и с гнильцой звучат по-разному. И звуки эти выстроены в некую странную очередь от левого до правого мизинца от грузного сердцебиения, оставляющего вязкий маслянистый след, до сердцебиения едва уловимого, тонкого и отлетающего в вечность.
Когда он впервые ступил на песчаное прибрежье необитаемого острова в Индийском океане, ему не было и трёх лет. Его вёл за руку Учитель. Поклажу несли четверо здоровых мужчин чёрных, как смоль в закрытой бочке. Отец и мать решили не сходить на берег, и лишь наблюдали за тем, как их спотыкающегося чада уводят из мира живых на двадцать лет. Очи виолончелистки с мировым именем пухли от двухнедельных слёз, но за руку её держали пальцы лучшего пианиста Британии, и она не смела.
«Он ни в чём не будет нуждаться, сказал пианист ровным голосом, будто подчёркивая линию своего взгляда, раз в месяц к нему будет приезжать наш семейный врач, раз в две недели катер с провизией и пресной водой, раз в полгода настройщик. И не забывай с ним всё это время будет Учитель».
«А кто всё это время будет со мной?!»
Виолончелистка лишь взглянула на мужа, мельком, нетребовательно и снова вернулась к маленькой неуклюжей фигурке, старательно вышагивавшей по песку. Сейчас фигурка исчезнет на той стороне острова. Кто знает, какие возможности они отбирали у сына, давая ему взамен одну единственную?
«Ты видела беседку?» спросил он, уже развернув яхту по ветру.
Виолончелистка с мировым именем вздрогнула, не то от ветра, не то от того, что этот ветер прочитал её мысли.