часы перестанут работать. Но там, где-то в глубине, благодаря невидимой тугой пружине, то и дело совершает полный оборот незаметная, но самая важная для меня деталь всего механизма.
Стихи в этой книжке это просто попытка поймать движение той загадочной медленной шестерёнки. То и дело сбиваясь с ритма и теряя рифмы, я стараюсь не выпускать ключа, вращение которого будет продолжаться, пока невидимая рука не остановит маятник.
Спасибо тем, кто помог мне снова поверить в себя, а этой книге сбыться.
Часы
Часы
Жили-были часы на шкафу платяном:
Жёлтый маятник, россыпь цветных шестерёнок.
Я, играя, сама заводила их днём.
Они тикали так, чтобы слышал весь дом,
И спешил по дорожке игрушечный львёнок.
В тех старинных часах механизм был такой:
Если ключ повернуть, то сожмётся пружина,
И тогда, только маятник тронешь рукой,
Шестерёнок надолго нарушишь покой
И разбудишь уснувшего джинна.
Я в то время умела считать до семи.
Шестерёнок в часах было семь или восемь.
Я училась у этой зубастой семьи.
Подорожник пылился, цеплялись репьи,
Приходила ещё не знакомая осень.
Жили-были мечты в детском сердце моём:
Жёлтый маятник, россыпь цветных шестерёнок.
Я играя, сама сочиняла их днём,
Сердце билось так громко, чтоб слышал весь дом,
И спешил по дорожке игрушечный львёнок.
В глупом сердце моём механизм был такой:
Если ключ повернуть, то сожмётся пружина,
И тогда, только маятник тронешь рукой,
Шестерёнок надолго нарушишь покой
И разбудишь уснувшего джинна.
Я, как в детстве, умела считать до семи
Под задумчивым шёпотом ветреных сосен.
В тихий август по травам я шла напрямик,
Подорожник пылился и липли репьи.
Наступала такая знакомая осень.
Мне шесть
Мне шесть. Я герой. Я с утра без опаски
Ночных мотыльков выпускаю с терраски.
Им хочется жизни. Я их понимаю
Бегу на крыльцо и ладонь разжимаю.
Мне шесть. Я и повар, и врач, и художник.
К разбитой коленке прижав подорожник,
Сижу на скамье и рисую в тетрадке,
И кружатся листья над детской площадкой.
Мне шесть. Я в гостях у неведомой тёти
Черешни ловлю в неостывшем компоте.
И мне темнота не страшна, ведь я, кстати,
Подпрыгнув, смогу повернуть выключатель.
Мне шесть. На ковре есть дороги и рельсы,
А в ванной, за тёмным и сумрачным лесом,
Есть омут с прозрачной водой. Я ныряла
И лично рукой глубину проверяла.
Весь мир не увидишь в окно. Он огромен.
А я наизусть помню бабушкин номер.
И много чего в моей памяти есть.
Мне шесть, а точнее
четырежды шесть.
Детское время
Зелёное стёклышко с вечным секретом
Закончилось детство, кончается лето,
Где нет ни часов, ни будильника нет, и
Всё старше и старше ты с каждым рассветом.
Наверно, за то, что мы стали взрослей,
Нам крохою кажутся сто летних дней.
Нас жадное время совсем не щадит
И лишней минуткою не наградит.
Но там, в нашей школе, всё так же неспешны
Часы над доскою, и мне делом грешным
Всё кажется если повесить их дома,
То время пойдёт, как тогда по-другому.
И вновь за окошком с открытой фрамугой
Пронзительно пахнет асфальтом и югом,
И время торопишь, и ждёшь переменки,
И смотришь с тоской на ленивые стрелки.
Санки
А там, на балконе, с далёких веков
И санки, и ёлка, и вьюга под вечер.
Зима это несколько робких шагов
В сугробы, морозному детству навстречу.
В заснеженный, синий, серебряный двор
Вприпрыжку по лесенке и на дорожку,
Где падает снег, расстилая ковёр,
Где пять снегирей, три синицы и кошка.
И если всё тонет в бесцветной грязи,
В холодной как лёд, пересоленной каше,
На стареньких санках меня увези
Подальше отсюда.
Подальше.
Подальше.
Липы
Липы цветут словно в детстве и там, по ту сторону.
Сердце щекочут зелёным синичьим гомоном.
Нитки травы в изумрудах и ветер чуть слаще.
Третье июля и жаркое летнее дальше.
Липы ведут прямо в детство, туда, на ту сторону
Гладить собак и делить мандарины поровну.
Липы зовут на согретые солнцем качели
В мир беззащитно-зелёный и рыже-вечерний.
Липы рисуют узорною тенью на крышах.
Липы растут в позапрошлое выше и выше.
Где-то внизу, как щенок, на беспомощных лапах,
Молча глотаю, глотаю, глотаю их запах.