И пришла ночь, дарящая покой, и сомкнула всем уставшим веки, и прошло время, и наступило утро
II
Пошёл Хани следующим днём прямо к дому своей избранницы, встал напротив ворот и стал ждать. Самому войти в чужой дом без приглашения никак нельзя, а сватов засылать так они ж все ему условие выставили! А как привести девушку к ним на смотрины, если с ней толком и не разговаривал-то ни разу?
И вот ворота наконец отворились, и вышел из них со своей свитой купец Хафиз4. И бросился к нему гончар, и испросил разрешения говорить, и милостиво получил его.
Ослепила меня красотой своей дочь твоя, о славный Хафиз! Разреши мне отвести её к трём мудрецам нашего города, тогда один из них согласится быть мне отцом названым и по обычаю предков войдёт в твой дом с просьбой отдать её за меня, если на то будет его и твоя воля.
Здравствуй, здравствуй, гончар! Негоже такие важные дела на ходу обсуждать! Не хочешь в дом пройти поговорим в саду.
Расположившись в обвитой цветущими вьюнками беседке, внимательно и долго вглядывался Хафиз в будущего зятя и наконец спросил:
Да где ж встретились вы с моей дочерью, много ли слов ты ей говорил, много ли слов ты от неё слышал? Держал ли до сего дня ты её за руку, которой так желаешь?
Никогда не касался я прежде дочери твоей! с уважительным поклоном отвечал юноша. А голос её слышал, только когда она на выбранный товар указывала. На базаре я её видел, не один раз брала она у меня посуду. Позволь мне поговорить с ней о нашем будущем ни о чём другом я вот уже который день и думать-то не могу, хотя даже имени её пока не знаю
Как так?! воскликнул изумлённый отец. Так про какую же из моих дочерей мы сейчас говорим, ведь они всегда вместе одна без другой на базар не ходит!
Теперь настала очередь Хани замереть в немом удивлении. С трудом подбирая разбегающиеся куда-то слова, он изо всех сил пытался сохранить достоинство в дозволенной ему уважаемым человеком беседе.
Не понимаю, как же так? бормотал он. Я же спрашивал Тогда В первый раз, когда увидел я красоту её и стоял поражённый, глядя ей вслед, люди сказали мне: «Это дочь достославного Хафиза!» А кроме неё, я никого вокруг и не заметил
Кажется, я начинаю догадываться, улыбнулся в усы горделивый отец. Но скажи мне, юноша, а в каком наряде была тогда моя дочь?
В ослепительном, о Хафиз! ответил гончар. Все краски хурмы и граната переплетались в затейливых узорах невесомых тканей её одежд! Богато расшитый золотыми нитями и блистающими рубинами алый кушак подпоясывал её тонкую талию. Звенящие браслеты загодя предупреждали всех о её появлении и ещё долго затихали перезвоном, когда её уже не было рядом
Да. Это она! воскликнул Хафиз. Когда четырнадцатый день рождения пришёл к моей дочери, решил я сделать подарок не только ей, но и себе. Захотел я запечатлеть этот миг, когда дочь из ребёнка превращается во взрослую девушку, сохранить его для себя навсегда, чтобы легче было отпустить потом её саму. Накупил я у заморских купцов самых дорогих красок всех цветов и оттенков и заказал её портрет лучшему мастеру. Так, знаешь, половина красок осталась нетронутыми кобальт, лазурь и индиго пригодились позже, для портрета младшей. А вот кармин, сурик и киноварь пришлось докупать. Кстати, о покупках! Вспомни, расплачивалась ли моя дочь сама за выбранный у тебя товар?
Нет, никогда, заверил купца гончар. Она только выбирала да указывала слугам, что и куда грузить.
Всё точно! Это моя старшая Шамсия5. Она хорошая дочь, но давать деньги ей в руки при походах на базар я давно не рискую всё потратит на сладости и побрякушки, уже откровенно сиял радостью явно обожающий свою старшую дочь отец. Ну, тогда, может, вспомнишь, кто оплачивал покупки и отсчитывал тебе монеты той руки ты уж точно касался! вовсю улыбался Хафиз.
Женщина, как сквозь сон припоминал Хани. Скорее молодая девушка Тонкая рука с прозрачной кожей, на ней перстень с синим камнем. Одета во что-то голубое или бирюзовое Нет, не вспомнить. Она какая-то неуловимая Как воздух.
И надёжная, как скала Ты хорошо сказал: незаметная, как воздух. И привычная, как дыхание У неё на руке кольцо её матери. Только один день были они вместе на земле Моя дорогая жена родила Шахрият6, когда солнце ещё не взошло, и угасла на закате этого дня вместе с его последними лучами. И я, вопреки обычаю, решил, что её перстень будет принадлежать нашей младшей дочери, слишком мало у той осталось от матери один только день. А у старшей было три года материнской нежности. Слишком привязаны были они друг к другу, слишком многое потеряла в один миг Шамсия. Я боялся тогда за неё больше, чем за малышку, которая просто не понимала, чего лишилась. С того дня я хотел восполнить ей утрату и все силы отдавал, чтобы удвоить родительскую ласку и заботу. Не спускал Шамсию с рук, везде брал её с собой, не упускал из виду ни на минуту. Всё позволял, всё доставал, чего только ни пожелает любые наряды, любые заморские диковины! А Шахрият сначала была слишком мала няньки да служанки растили её. А потом так сложилось, что уединение стало её прибежищем и отрадой. И хоть она тоже не имела ни в чём отказа, но желания её были совсем иными сначала любимицы-собаки, позже резвые рысаки и всегда новые книги и лучшие учителя. И сейчас она мне не только любимая дочь, но и верный помощник.