Дана обживалась: отскребла до белизны деревянные некрашеные полы, вымыла окна, надраила оставшуюся от прежних хозяев посуду и самовар. Родион принес ей на пол к кровати громадную пышную медвежью шкуру.
Наведя уют, приготовила рисовый суп из продуктов, привезенных с собой и из картошки, мешок которой привез на телеге Родион. Развела во дворе (и сумела же!), самовар и позвала первого гостя. Гость принес с собой гостинцев. Прием прошел в теплой и дружественной обстановке. Даже попробовали музицировать вдвоем: он на ее гитаре, а Дана на синтезаторе, который привезла с собой.
Уже совсем к ночи пикнула электронная почта.
«Береги здоровье! Вирус вышел на охоту», сообщало письмо из Ташкента.
Она показала его Родиону.
Что это значит? не понял он.
Что охота за мной началась Как бы ты не пожалел, что я здесь появилась, вздохнула Дана.
С чего бы это? возмутился лесник.
Сейчас посмотрим, кликнула она на значке прикрепленного файла. Появился запрос пароля. «Со мной с утра не расставался Дождь» набрала она.
Файл открылся. В нем была фотография генетического анализа ее крови с кратким экспертным заключением.
И че? недоуменно спросил Родион после пяти минут изучения совершенно непонятного текста.
А то, что я либо не человек, либо сильно мутировавший человек. Вот видишь у нормального человека до тридцати тысяч активных генов, а у меня шестьдесят тысяч.
Здорово! обрадовался лесник.
В плане здоровья это, возможно, и хорошо, но, как я понимаю, ФСБ насторожилось и хочет взять меня под контроль, грубо говоря, посадить в клетку, на всякий случай. Мы этот вариант обсуждали с шефом. Поэтому я здесь.
Ну, и дела у вас на материке творятся, возмутился Родион и сразу почувствовал себя Робином, который Гуд. Пусть только сунутся!
Да ладно, авось, не найдут, попыталась успокоить его Дана, хорошо понимая, что эти везде найдут.
Может, ко мне переселишься? На метеостанцию в первую очередь сунутся, а мой дом в зарослях не сразу обнаружат. Будет время скрыться, ежели че, предложил Робин.
Может, и переселюсь, улыбнулась она. Не сегодня. Мне надо еще подумать.
Я тебе Волчару приведу, пусть охраняет, решительно заявил лесник.
Настоящий волк?
Нет, помесь волка с камчатской ездовой, силен зверь и своих не сдает.
А, это тот, что мне подпевал?
Он самый, теперь ты для него своя.
Прошел месяц. Дана вжилась в суровый райский уголок планеты. Лесник с удовольствием показывал ей свои владения, а Волчара предупреждал о приближении медведей, заодно и отгоняя их. Иногда псу запрещали лаять и с интересом наблюдали за медвежьими буднями. Зачаровывающее зрелище.
Познакомилась Дана и со здешним дождем. Он был необычен как бы заодно с океаном и частыми туманами. В результате она стала чувствовать не только небо и землю, но и океан до самого его дна, столь близкого к ядру планеты, что было боязно обжечься.
Мэйлов из Ташкента больше не поступало, но Дана знала, что в нужный момент министр ее предупредит, если сможет. Она на него надеялась, но, как и положено, ушки всех ее клеточек всегда чутко прислушивались к миру.
Эти ушки, конечно, слышали и высокочастотные колебания влюбленной души лесника, но резонанс не возникал, она и сама не могла понять, почему
Они шли вверх по реке в густом тумане, из-за которого Родиона порой трудно было разглядеть впереди. Однако Дана вдруг обнаружила, что видеть его ей не обязательно чуть заметные покалывания по коже четко обозначали его координаты и факт присутствия. Потом подул ветер, рассеяв туман, и начался дождь. Дана долго сопротивлялась его настойчивым толчкам, но когда одежда промокла насквозь, сопротивление оказалось сломлено Дана стала погружаться в единение с дождем, снимая с себя мешающую одежку. И уже не шла по тропе, проложенной Родионом, а, подчиняясь ритму дождя, принялась танцевать.
Родион же, казалось, и не заметил разверзшихся хлябей небесных. Вошел в свой ритм, отключившись от внешнего мира. Отсутствие Даны заметил минут через десять. Обернулся и испугался.
Э-ге-гей! крикнул он.
Даже эхо проигнорировало его зов. Побежал назад по тропе. Через пять минут сквозь хлюпанье и шелест небесных струй послышалось ее пение. Как сказал бы Бах, дождь был плохо темперирован, а пение темперировано профессионально, хотя и не было человеческой песней в привычном понимании. Лесник выбежал на кочкастый лесной кусочек тундры и замер: на площадке диаметром метров в пятьдесят танцевала Дана, подпевая себе. Ее одежда была разбросана по краям тундровой лужайки, и по телу стекали ручьи. Из-под притоптывающих ступней взлетали веселые брызги.