И лежу я не на полу и не на больничной койке слишком мягко. Пора открывать глаза и определяться с местонахождением, а то как-то не по себе становится. Да еще что-то влажное на лбу лежит и тоже пахнет. Правда, не ладаном, а чем-то непонятным.
Я слегка приоткрыла глаза. Полумрак, под потолком передо мной тлеет огонек. Лампада, что ли? Похоже, я прилично приложилась в ординаторской вон какие глюки.
А а если не глюки? Куда меня занесло или занесли?
В этот момент со скрипом распахнулась дверь, и я от испуга снова закрыла глаза. Шорох, стук, точно кто-то на колени брякнулся, и низкий хрипловатый мужской голос:
Как царица, очнулась?
Царица?!!!
Ответил старушечий голос:
Нет еще, государь-батюшка. Но порозовела маленько, а то ланиты совсем белыми были. И дышит ровно.
Где лекарь?
Отлучился на время, сказал, что новое снадобье приготовит.
А вот это уже было лишним. Что за лекарь и какое снадобье он будет ко мне применять неизвестно. Пора включаться в окружающую жизнь, иначе это добром точно не кончится.
Я осторожно открыла глаза. Возле моей постели, точнее, ложа, обретался высокий сутуловатый мужчина с седой головой, острой бородкой и пронзительными глазами. Почему-то на нем была островерхая шапка, богато изукрашенная и отороченная мехом. Ну, и кто это к нам пожаловал?
Мужчина заметил, что я открыла глаза и склонился ко мне:
Никак очнулась, Марьюшка?
Я выдавила слабую улыбку, потому что совершенно не представляла себе, что и как сказать.
Очнулась государыня! радостно взвизгнул старушечий голос, и я обнаружила рядом с мужчиной сморщенную женщину, закутанную в черный платок. Очнулась, касатушка наша!
Бегом за лекарем, скомандовал мужчина. Может, и не понадобятся его снадобья-то. Знаем мы их
Бабку унесло из комнаты, а мужчина присел на табурет рядом с кроватью.
Болит что-нибудь? участливо спросил он.
Я прислушалась к организму: вроде все в норме.
Нет государь. А почему я в постели?
Лицо мужчины омрачилось.
Значит, не помнишь, как на лестнице давеча оступилась, да головой о перильца ударилась?
Не помню государь. Все ровно в тумане.
Ну, Бог милостив, Марьюшка, все обойдется. Полежишь, в себя придешь
Снадобий бы не надо, государь. Как бы хуже не стало.
Лицо мужчины перекосила странная гримаса.
Хуже станет, лекаря на кол посажу. Грозным-то меня не за красивые глаза прозвали.
Ох, мамочки! Это же сам Иван Грозный. А я, стало быть, его супруга, только неизвестно какая по счету. Не вторая, которую Марией звали это точно. При ней царь много моложе был, и уж точно не седой. И, слава Богу, не Анна эти плохо кончали. Значит
Значит, Мария Нагая, которую царь взял в жены за необыкновенную красоту и веселый нрав. Вот уж повезло, так повезло. И что мне теперь делать?
Я сделала попытку присесть, но ее тут же пресекли.
Пока лекарь не разрешит, лежи тихо. А то вдруг хуже будет. Мне больная жена ни к чему.
Прости, государь, не гневайся, пролепетала я и непроизвольно заплакала.
Лицо царя смягчилось.
Ну будет сырость-то разводить. Шучу я. От шишки на голове еще никто не помирал.
Я рискнула снять тряпку со лба и ощупала голову. Действительно, небольшая шишка над левым ухом имелась. Этим точно местом я и приложилась, когда в ординаторской грохнулась. Но Иван Грозный в качестве законного мужа это уже перебор.
Или, как сказал бы мой взаправдашний супруг Николай Павлович, грамотно замотивированная галлюцинация. Только было у меня грустное подозрение, что галлюцинация тут совершенно не при чем.
Я скоро поправлюсь, государь, голосом первой ученицы сообщила я. Завтра уже на ногах буду.
Тут в комнату бочком протиснулся еще один персонаж: мужчина в черном, явно не русский, если судить по внешности. Надо полагать, их знаменитый долгожданный лекарь. Увидев царя, он заметно побледнел и повалился на колени. Чего испугался непонятно.
Встань, почти ласково сказал царь, очнулась супруга моя богоданная. Теперь и снадобья твои, пожалуй, ни к чему будут.
Как повелите, государь, с сильным акцентом отозвался врач.
Прикажи, государь, пусть свинцовую примочку к ушибу приложат, не сдержалась я. Быстрее пройдет.
С каких это пор ты в медицине сведуешь, Марьюшка? усмехнулся царь.