Я отключаю компьютер и возвращаюсь в суету моего родного города, где нет отравленных бумажников, взрывов машин и желтых роз. Меня ждут в ЛИТО.
Перекресток Победы Некрасова. Красный глаз светофора, за спиной городской ЗАГС, впереди памятник маршалу Соколову, а через два дома профсоюзная обитель, приютившая на время местных поэтов, писателей и тех, кто пытается заявить о себе.
Я вываливаю из дипломата свои книги, те, что вместились в его нутро, и выставляю в длинный ряд на столе президиума. В той прошлой жизни в ЛИТО не было стола президиума, поэтому, наверное, никто и не тащил туда своих книг. Но сегодня я должен говорить какие-то слова о творчестве, отчитаться о проделанной работе. Вместо этого я рассказываю о том, как меня известный русский писатель Владислав Бахревский отхлестал однажды прилюдно за то, что я приношу в ЛИТО короткие малохудожественные тексты и называю их рассказами. Он говорил, что рассказ самый трудный литературный жанр, и написать его дано не каждому.
Я бы тебе советовал написать роман, завершил вдруг полный разгром моего творения Владислав Анатольевич. Ты знаешь такое, о чем не знает никто из профессиональных писателей.
Роман о сумасшедших, недовольно бросаю я Бахревскому.
Нет, качает он головой. Напиши роман о жизни, о людях, о тех, кто оказался в критической ситуации. О наркоманах и врачах.
Больше в ЛИТО я не ходил. Я обиделся, потому что не представлял, как можно сесть и написать огромный текст, как выстроить сюжет, чтобы он захватил читателя и держал в напряжении до последней страницы.
Дома я забросил на шкаф свои рассказы и забыл о ЛИТО, как о страшном сне. Воскресные разговоры о литературе и поэзии я поменял на походы в горы, летние заплывы в море и умные разговоры с любимыми женщинами.
А потом я написал роман, затем второй, третий Стотысячные тиражи, фильм по мотивам на киностудии имени Горького в Москве и рекомендация в Союз писателей, подписанная Владиславом Бахревским.
Я же говорил тебе пиши роман, напомнил наш последний разговор в ЛИТО Владислав Анатольевич.
Я просто умею держать удар, возразил я своему наставнику. И книги эти писал десять лет, ни с кем не советуясь и никому не показывая.
Я пересказываю эту историю тем, кто делает первые шаги в литературе, и говорю, что никогда не читаю чужих текстов, потому что боюсь ошибиться, потому что я не судья, и не каждый из тех, кто сегодня приходит в ЛИТО, способен держать удар, как санитар из психушки.
На этой встрече я хотел рассказать им еще о «потоке сознания» и авторском прочтение текста. О том, что роман невозможно написать, пока он не превратит тебя в своего раба, пока выдуманные тобой герои не заживут своей жизнью в твоей голове, и ты не услышишь их голоса, и не станешь говорить с ними, как с живыми людьми. А еще мне хотелось рассказать будущим писателям о замерзшем пляже и морской волне, которая смывает следы на песке, так же, как неумолимое время уничтожает память о тех, кто приходил в этот мир со своим «потоком сознания».
Вместо этого я пересказываю только что написанную главу с желтыми розами, взорванной машиной и оставленными в живых грабителями. Меня внимательно слушают и не могут понять, при чем тут женщина с розами.
Вспоминая сюжет, я задумываюсь, и правда, а откуда она взялась эта женщина с желтыми розами. Мелькнет в эпизоде и исчезнет навсегда. Стоило ли тратить время на ее портрет, диалог, если она даже не свидетель убийства, не героиня, не моя знакомая, которую просто хочется «вставить в текст» из-за ее красивой фигуры, мягкого голоса и дамского шарма.
Когда торговка цветами появилась на остановке автобуса со своими желтыми розами, мне и в голову не могло прийти, что Марат заставит ее положить цветы на грудь погибшего авторитета. Какая-то странная идея, превратившаяся в некий символ, а может, это была месть журналиста трусливой бабе с цветами, которая не хотела помочь обворованному человеку. Мой герой отомстил ей, зло и беспощадно, превратившись на ее глазах из жалкого «терпилы» во всемогущего «народного мстителя», взрывающего автомобили, а колючие желтые розы стали символом силы и справедливости.
Все. Пора тормозить. Я вгоняю ничего не значащий для сюжета моего романа эпизод в рецензию на книгу. Так поступают литературные критики. Выхватив из романа какой-то кусок текста, они начинают с умным видом хороводить его своими измышлениями, объясняя автору, что он имел в виду на самом деле. И что тогда остается автору: кивать головой, соглашаться, а может, броситься во все тяжкие и доказывать критику и читателям, что баба с цветами всего лишь поток сознания и, выписывая ее образ, ничего подобного он не думал. Да кто ж тебе поверит, если своим коллегам из ЛИТО ты толком так и не смог ничего объяснить.