Вы про мужичка-то сказку, говорите, госпожа Лизавета?
А ты разве какую-другую предлагал?
Да других я, госпожа Лизавета, почитай, и не знаю
Глава 4
Ну, так вот. Расскажи ту, что знаешь, не отставала от него Лизавета. Со слов Вареньки-то, она знала, что он мастер говорить. Как ей поведала Варенька: говорит хорошо, а поговорки и пословицы из него сыплются, как из рога изобилия. Но прелесть его рассказов заключалась в том, что самые простенькие истории приобретали в его устах благообразность и заставляли слушателя проникнуться всем существом, дабы не упустить что-то ненароком.
Тогда слушайте, госпожа Лизавета. Значит, то действо происходило ещё при самом царе Горохе и ежели даже что придумаю от себя. Не принимайте близко к сердцу
Ой, Ефремушка, у меня уже в сердце закололо, притворно откинулась на спинку сиденья Лизавета.
Госпожа, коль вы так будете воспринимать, сказывать не стану, поддержал шутку Ефремушка. Жил, стало быть мужик в одном селе ли али хуторе, про то не ведаю, а предания не оставили никаких намёков относительно сего, жил да не тужил. А ленивый был мужик, не приведи Господи
Ну как наш Ефремушка, поддразнила Лизавета рассказчика.
Да не-е, ещё ленивее. С печи слезать, и то было лень ему, так и лежал день-деньской на печи. Маменька пока живая была, печь-то топила, а как её не стало, холод стал донимать. Но и то сказать, дело к весне, авось, да переживу, решил про себя мужичок. На улице и трава в рост пошла, слез мужичок с печки, да лёг на скамью у окна. В окно слышно, как листья шумят, птицы щебечут
Так, то сказка али притча? привычная с детских лет к иному складу сказок, поинтересовалась Лизавета. Бабушка ей в детстве тоже на ночь любила рассказывать сказки, коих знала великое множество, но она как-то иначе рассказывала.
Как есть сказка. Оно ведь как? Не скоро сказка сказывается и не скоро дело делается.
А не спутал ли где-то, Ефремушка? Сказка всегда скоро сказывается.
Всё может быть, госпожа Лизавета. Ну вот, стало быть лежит он на скамейке, на голых досках и послышалось ему: слышь куманёк, в лесу, где длинный лог, в давние времена некие лихие люди клад зарыли, прежде чем их всех словили и смерти лютой предали. Возьми куманёк, лопату, да ночью сходи.
Но лень ему с места-то двигаться, он-то и по девкам и то не шастает, а тут лопату возьми да в лес пойди ночью. Он же с ума-то совсем не выжил. Но час ли, два ли прошло, опять тот же голос достаёт его: слышь-ко, кум, в длинном логу, где в давние-то времена, лихие люди клад зарыли. Возьми лопату и сходи ночью.
И так его достал голос своим кладом, что он возьми и ляпни: Бог даст и в окно подаст. Голос на время исчез, ну мужичонка и думает себе: наконец-то успокоился. Житья от тебя никакого. Да только к вечеру похолодало, прохладно на скамейке-то лежать. С утра картошку сварил, печь-то, поди, ещё тёплая должна быть. Делать нечего, мужичонка переместился снова на печку, а голос словно только этого и дожидался, тут, как тут: слышь-ко, куманёк, в лесу в длинном логу, где в давние времена некие лихие люди клад зарыли, прежде чем их всех словили и лютой смерти предали. Возьми куманёк лопату и сходи ночью, куманёк, и так правдиво и соблазнительно говорит, поди, другой давно бы сходил. Есть клад какой или нет, проверил.
Но только не на того напал голос-то. Стойкий оказался на всякого рода соблазны, не шевельнулся даже, только и подумал сквозь полудрёму: ещё раз скажет, так тому и быть, схожу. Проведаю. Едва успел глаза сомкнуть и предаться в сладкие лапы Морфея, голос и заявился.
«Что ж, не даст ведь спать, как пить дать, не даст. Пойду, схожу», слез он с печи нехотя и во дворе, в каком-то закутку отыскал лопату. Вся ржой покрылась лопата, что и неудивительно, когда ею последний раз копали. Никто, поди не помнит
Ефремушка, устроившись удобно, вещал, что кукушка, усевшись на суку удобно, кукует. Да так складно рассказывает, словно всю жизнь только тем и занимался. Да и по существу, что ему сейчас делать, Прошка управляет лошадьми, одно лишь и остаётся: языком чесать.
Лизавета. Находясь напротив него, ловила каждое слово и только раз вставила слово: а что? Клад и вправду был-то хоть?
На что Ефремушка невозмутимо ответил, не моргнув глазом: госпожа Лизавета. Мне-то откуда, то может быть известно. Дело-то при царе Горохе было, да и таким серьёзным тоном, как если бы оправдывался за какую-никакую оплошность. Вы, госпожа, сами просили рассказывать, а теперича мне допрос устраиваете