«Наверное, показалось», подумал Александр, и в этот момент он точно увидел, как какой-то неправдоподобно густой туман, который до этого он считал просто тенью, отделился от ближайшего каменного выступа и бесшумно поплыл вперёд, практически не касаясь поверхности почвы. Теперь командир мог его хорошо рассмотреть, существо, излучавшее слабое фосфорное свечение, находилось прямо перед ним на расстоянии нескольких метров. По внешним очертаниям оно походило на человеческую фигуру, но способ перемещения и необыкновенная непропорциональная гибкость в движениях говорили о том, что, скорее всего, этот объект имел газообразную структуру.
Тёмно-серое, почти чёрное пятнышко, не отбрасывающее тени, с неправдоподобно длинными, вытянутыми вперёд конечностями мягко доплыло до границы энергетической защиты, которую можно было заметить по слабому сиреневатому свечению, и замерло, слегка покачиваясь. Капитан чувствовал его взгляд: бледные, красноватые, пронизывающие искорки злобы светились на неправдоподобно сером для живого существа лице. Сильная слабость охватила Александра, ему хотелось закрыть глаза, отвернуться, чтобы только не видеть этого существа, которое неподвижно в упор смотрело на него. Сколько времени так продолжалось, он не мог бы сказать точно. Вывел его из этого состояния внезапный шум.
Артём, пытаясь подобраться поближе, неожиданно наступил на невесть откуда взявшуюся жестяную банку, она, с шумом отлетев в сторону, ударилась о корпус корабля и звякнула. Александр резко обернулся на звук, чтобы посмотреть, в чём дело, а когда взглянул на прежнее место, то уже не увидел там дымчатого контура.
Ты видел? спросил он Артёма.
Я не понял толком, но мне померещилось что-то вроде клочка болотного тумана, распластавшегося по куполу.
Да, я тоже видел, правда, непонятно, что именно. Надеюсь, аппаратура всё записала.
Они продолжали наблюдать, но продолжительное время всё оставалось без изменений. Пилоты старались не говорить между собой, капитан знаками показал, что он подползёт поближе, и медленно, осторожно стал продвигаться вперёд.
Время Астерискуса близилось к концу, «синий день», как его прозвали в команде, медленно, но неуклонно умирал, колючая маленькая звёздочка продвигалась по небосводу к линии горизонта и заходила, опускаясь за далёким лесистым всхолмьем. Угольно-чёрные тени от окружающих предметов становились длиннее и размазаннее.
Внезапно точно большое угрюмое облако закрыло всё вокруг; окружающие предметы, и без того слабо видимые в лучах заходящего светила, словно расплылись в молокообразном сером тумане. Никаких резких контуров, никаких тёмных теней лишь полупрозрачная белёсая хмарь, поглотившая привычный мир, ставший тусклым и призрачным. Даже огромная махина «Звёздного странника» казалась зыбкой и нереальной. И в этой застоявшейся мгле было что-то ещё. Александр чувствовал присутствие чужой силы пагубной, зловещей, опасной для человека. Будто нависший над космолётом сумрак, наливающийся ознобной чернотой, был живым, разумным и противостоящим людям существом, осматривавшим всё кругом мертвящим взором.
Капитан попытался оглядеться по сторонам, видимость была нулевая, но внутренний голос, а он никогда ещё его не подводил, говорил, что на него смотрят, за ним наблюдают.
Стена кромешной тьмы подбиралась тихо, неспешными крадущимися шагами. Он просто физически ощущал, как неизбывная темнота накатывала плотными волнами и накрывала его с головой. Она была видима и, кажется, даже чувствовалась на ощупь: вязкая и тягучая, обволакивающая всё кругом. Мрак был сейчас не обычным отсутствием света, а вполне самостоятельным явлением, почти материальным предметом, казалось, протяни руку и потрогаешь его.
Непроглядные потёмки взметнулись до самого неба. Лавина мрачного отчаяния захлестнула его сознание, сминая всё на своём пути, разрушая вмиг ставшими невесомыми заслоны, которые пыталось поставить перед ней одурманенное сознание. Холодная боль впилась ледяными когтями прямо в сердце и словно высасывала из него саму жизнь. Неизбывная ненависть окружала со всех сторон, и озлобленная бессильная ярость душила его. Сознание мутилось и расплывалось. Собрав воедино всю свою волю, Александр попытался сбросить с себя это обморочное наваждение, но опьянённый разум отказывался повиноваться. Мутная пелена плескалась перед его глазами. Последние преграды трещали по швам, и, казалось, вот-вот должно было произойти непоправимое