Ну, что ты там принесла? Доставай. Я голодный как волк.
Чичас, Гришенька.
Ольга принялась расставлять на столе нехитрую закуску. Григорий тут же захрустел малосольным огурцом, крепкие зубы с жадностью вонзались в куски ароматной колбасы и ломти душистого хлеба. Пахнуло сладкой люнелью.
Мне налей лучше портвейна, сказал он. Я не люблю этот сироп.
Ольга разлила вино по кружкам.
Ну, давай за тебя, устало промолвил он.
Они чокнулись. Зажмурив глаза, Ольга пила люнель маленькими глотками, а после отщипнув от хлеба, ела скромно, почти не открывая рта.
Чего ты хлеб-то один? спросил он. Ешь вон колбасу, окорок, огурцы.
Да я сыта, Гришенька. Кушай сам
Через полчаса Зотов был сыт и немного захмелел.
Водки надо было взять, посетовал он.
Ты не велел, я и не брала.
Ладно, пошли спать.
Они пошли в свободную спальню. Там стояла широкая деревянная кровать, заправленная пикейным покрывалом. На стене висела старая турецкая сабля.
Ложись у стены, скомандовал он.
Она жарко прижалась к Григорию в надежде, что тот продолжит свои ласки, но он зевнул и отвернулся от Ольги.
Давай спать. Утром вставать рано.
Она обиженно засопела, уткнувшись носом в полный локоток.
Утром они еще раз сблизились. Он навалился всем телом и вошел в нее резко. Она застонала, но очень быстро вошла в раж. И снова довольно быстро сжала его член в сладостной муке.
Как хорошо-то, Гришенька, шептала она в экстазе, задирая все выше ноги и стараясь насаживаться на упругий ствол.
Спустя несколько минут он медленно одевался и курил. А после посмотрел на нее.
Скажи, у тебя есть родная сестра?
Есть целых три, отвечала она удивленно.
Сколько им лет?
Они все младше меня. Одной двадцать, она в соседнем уезде живет, замужем. Наталья малая еще, ей только десять исполнилось, а Машке семнадцать скоро. Девка на выданье. Есть у меня и пять братьев.
Обожди, не тараторь, тихо обронил он. Зачем мне твои братья?
Так ты же сам спросил.
Я о сестрах. Ты сказала, что Машке скоро семнадцать? Так?
Так.
Красивая она?
Да, мы с ней не похожи. Она чернявая, вся в мать. А что?
Ничего, Григорий судорожно сглотнул.
Можешь мне ее показать?
Зачем тебе, Гришенька?
Надо Послушай, я хорошо заплачу. Много. Приведи ее сюда.
Зачем? женщина хлопала голубыми глазами.
Ну, что ты как маленькая?
Ты что удумал, Гриша?
Ольга вскочила с кровати, колыхнув полной грудью, и стала судорожно одеваться. Глаза покраснели от закипающих слез.
Стара я стала для тебя? Молодую захотел?! Мне ведь всего двадцать четыре. Какого же чОрта тебе надо?
Глупая, я хочу вас двоих, нервно пояснял он. Понимаешь, мы мужчины, иногда хотим разнообразия. Неужто не слышала, как иные скопом ебу*ся? По десять человек.
Слыхала я про таких грешничков. Да, я не такая. Это же какой грех!
Брось поповскую заумь. Никакого греха в плотской любви нет. Убить человека это грех. А вы*бать сладко никакого греха.
Вот, ты Гриша, барин, умный человек, ученый А такие вещи говоришь, Ольга судорожно застегивала пуговицы на блузке. По щекам капали слезы. Я люблю тебя, а ты Изменщик!
Он ухватил ее за запястье.
Сядь, послушай хоть минуту. Ничего плохого я твоей сестре не сделаю. Посмотрю на нее голую просто. И отпущу. Зато потом тебя вы*бу так, что ходить не сможешь.
Она же девушка еще!
И что? Я за-плачу ей! Много, понимаешь? Корову купите. Даже двух. На приданое ей денег будет. А всего-то и нужен мне пустяк.
Ольга мотала головой и утирала слезы.
Что ей жалко, что ли, прийти с тобой и раздеться? Большая же уже, знает, зачем бык корову кроет.
Как же! Ты же испортишь ее тут же. Неужто любоваться только будешь? в глазах стояло недоумение.
Пойми, было бы это сорок лет назад, когда деды еще наши жили, я бы и спрашивать вас обеих не стал. Тогда все вы были мои. Все бабы в деревне с радостью барину отдавались. Каждую мой дед мог брать без ее согласия. Право первой ночи. Слыхала о таком?
Так давно уже другие времена. Мы ведь все свободные, чай не крепостные твои.
Свободные. Но ты-то ко мне бегаешь.
Так я люблю тебя!
И я тебя люблю, и любить еще больше стану.
Как же! А вдруг Машка тебе больше понравится?
Не понравится. Просто, хочу на нее голую посмотреть. У нее есть жених?