Девочки рассмеялись вслед за Соней.
Как хорошо, что вас в нашу комнату поселили, сказала Тоня. Мы теперь по-другому заживём. Вы особенная барышня. Вы, София Максимовна, станете нашей спасительницей от уныния.
А вы моим спасением будете, сказала Соня. Будем друг друга веселить, чтобы не превратиться в гипсовые фигуры мадам Ирмы.
Ах, что вы, Сонечка, такое говорите? воскликнула Катя, в её глазах отразился неподдельный ужас. Соня насторожилась. Катя подбежала к двери, распахнула её, опасливо посмотрела по сторонам, закрыла дверь, подошла к Соне вплотную, зашептала ей на ухо:
Никогда, никогда не произносите это имя здесь. Никогда не ходите одна во флигель. Никогда не оставляйте у модистки своих вещей.
А я уже оставила там своё платье, которым вы так восхищались, сказала Соня растерянно.
Девочки ахнули. Соня уселась на кровать, скрестила на груди руки, посмотрела на них, спросила:
Интересно, почему вокруг этой женщины столько запретов и столько тайн?
Потом, потом всё узнаете, ответила Катя и приложила палец к губам.
Дверь распахнулась прежде, чем Соня задала новый вопрос. На пороге появилась Амалия Львовна. Она свысока посмотрела на воспитанниц, задала несколько вопросов, на которые девочки с готовностью ответили. Амалия Львовна пожелала всем доброй ночи, удалилась. Катя, Тоня и Валя улеглись в свои кровати и моментально уснули.
Соня заснуть не могла, как ни старалась. Она смотрела на тени, скользящие по потолку, и вспоминала свою вольготную жизнь в родительском доме. Вспоминался ей весельчак Алексашка, который никак не мог взять в толк, зачем Сонечке нужно заниматься с учителем французским языком. Не лучше ли всё это время проводить с удочкой на реке? Или можно, взяв ружьё, устроить стрельбу по уткам, которых в заводи видимо-невидимо.
Не желаете уток стрелять, так мы вам, барышня, зайцев организуем, говорил Алексашка, чтобы угодить Соне. А коль и зайцев вам не нужно, так можно просто на лошадях по полю скакать. Это полезней, чем глаголы зубрить.
Полезней, соглашалась Соня. Но и без глаголов не обойтись. Я же не простая барышня, а королевишна будущая.
Так-то оно так, Сонечка, да лучше бы ты стала моей суженой, в сарафан наряженной, чем холодной белолицей королевой ряженой, сокрушался Алексашка.
Почему белолицей? удивлялась Соня.
Да потому, что все королевишны на кукол бездушных похожи, отвечал он, не зная о существовании манекенов и зеркальной комнаты во флигеле, в которой нынче побывала Соня.
Эта комната из её головы не идёт. Зеркала вращаются вокруг своей оси, то скрывая, то открывая гипсовых Галатей.
А такой, как вы, София Максимовна, у меня нет, слышится голос модистки. Соня зажимает уши.
Нет и не будет такой, как я, шепчет она. Мой прапрадед Грендаль победитель, значит, и я не пропаду. Не зря же я такую звучную фамилию ношу. Я София-воительница. Я за себя постоять смогу.
Это была последняя мысль перед тем, как Соня погрузилась в сон. В сон ли?
Комната качнулась и поплыла куда-то, словно корабль по волнам. На берегу остались все, кто был любим и дорог Соне. Впереди ждала неизвестность. Но она не пугала, а манила своей новизной. Соня вошла в расписной терем и попала в зеркальную комнату модистки. Увидела на стуле свое платье, хотела взять его, но в последний момент отдернула руку. Что-то её насторожило. Что? Присмотрелась. Воланов у платья нет. Куда они подевались? Неужели их отрезала мадам Ирма?
Отрезала, отрезала себе на бусы, ответили на немой Сонин вопрос сразу несколько манекенов, выглянувших из зазеркалья. Но это были уже не манекены, а воспитанницы пансиона. Они звонко рассмеялись, поманили Соню:
Идите к нам, к нам, к нам.
Неужели вы, София Максимовна, настолько трусливы, что не осмелитесь сделать шаг?
Я ничего не боюсь, ответила Соня. А не иду я к вам потому, что мне нечего делать в зазеркалье.
А мы хотим, чтобы вы к нам шагнули, закричали воспитанницы, пытаясь схватить Соню за руки. Она вскрикнула и проснулась.
Приподнялась, потёрла глаза. Комната пуста. Ни Тони, ни Кати, ни Вали нет. Их кровати аккуратно заправлены, окошко приоткрыто. Слышно, как капли дождя стучат по листьям. Эта мелодия Соню успокоила. Она подошла к окну, встала на цыпочки, вдохнула осеннюю прохладу, подумала о том, что жизнь в пансионе не так уж несносна, как ей показалось вначале. Жить здесь можно