Николаем (просто Николаем, без отчества) он представился почти сразу, как только оправился от ужаса при виде окровавленной пассажирки (хорошо, что не знал подробностей). Но за несколько минут до этого поворотного момента, только приближаясь к месту аварии, впечатление он производил гораздо менее позитивное. Нечасто из леса выходят опрятные господа в пиджаках с кейсами, словно специально, чтобы позлорадствовать над полным раздраем, болью и безысходностью тех, кто еще недавно сам имел право посмеяться над местным захолустьем. Не хотелось его терпеть, хотелось отогнать его как зверя от места кораблекрушения, защититься и защитить всех вокруг, чтобы никто его даже не заметил. Но незнакомец приближался, невзирая на чужие эмоции, давая себя оглядеть, потом еще раз оглядеть, потом засомневаться, потом прислушаться и окончательно поднять глаза из липкой смолы шока. Если издали он казался просто человеком средних лет, то вблизи это был никто иной, как хорошо сохранившийся пенсионер лет 60 или даже 70. Его пиджак говорил скорее об интеллигентной опрятности, чем о какого-либо сорта понтах, а его лицо было настроено на печаль, даже слишком глубокую для случайного очевидца ДТП. Этого было достаточно, чтобы инициировать стандартное «здравствуйте» и понадеяться, что незнакомец все же не глюк и не случайная помеха, и не исчезнет в самый ответственный момент, предоставив реальность самой себе.
Он не исчез, однако дальше начало происходить нечто выходящее за пределы атмосферы несчастья. Не нападая, не смеясь, не издеваясь, он, тем не менее, выбрал именно этот неуместный момент, чтобы спросить, «что это такое у вас за спиной?».
Нетрудно догадаться, какие невеселые мысли посетили нашего катастрофически удачливого изобретателя, и как ему хотелось сорвать багаж со спины, подобно огромному дробящему оружию, и огреть любопытного, а потом догнать и еще раз огреть: все равно пропадать. Однако то ли процесс разматывания неправильных усов памяти, то ли сострадающее выражение лица, то ли банальный покой и стабильность уже через минуту словно сняли с Иоганна половину груза. А он всего-то рассказал про катушку, про мосфеты, описал их характеристики, статические и динамические; намекнул, в какой схеме они будут использоваться, и какую мощу она сможет выжать. Собеседник стоически вынес этот монолог, хотя, очевидно, не понимал и половины слов. Он не разбирался в матчасти, это было сразу видно по его вопросам на уровне чудесатостей и легенд про повелителя молний. Впрочем, он хотя бы знал, что сие есть такое, видел в интернете (уже чудо: деревенский пенсионер смотрит онлайн-видео), и это было хорошо, потому что обломки и заросли вокруг не имели никакого отношения даже к мозгу, не то, что к резонансным трансформаторам.
Иоганн рассказал ему об упакованной катушке, о первичной обмотке, о вторичной обмотке, о тороиде. Кстати, если вы делаете тороид из гофрированного воздуховода, набейте его как можно плотнее хотя бы раскрошенным пенопластом, а лучше герметиком (только осторожнее, может порвать), потому что если он у вас упадет, или вы на него случайно сядете, разгладить этот долбанный тонкий алюминий будет крайне проблематично. И вообще, если есть возможность сделать тороид не из гофры, делайте не из гофры!
Кроме того Иоганн рассказал о ШИМ генераторе, о полумосте (из 2 транзисторов) и полном мосте из четырех (как будет с новыми). Иоганн говорил, а Николай слушал, улыбался, удивлялся, что такие люди существуют в нашей стране, чья наука и образование якобы безнадежно (по вине кого-то там) разрушены, и тонкие морщинки на его худощавом лице поигрывали, искривлялись, перетекали одна в другую, словно стримеры в сильном электрическом поле. Иоганн хотел бы и замолчать, и нахмуриться, и оплакать свои несбыточные мосфеты, но ловил себя на чувстве, будто впервые за многие месяцы размял затекшую часть тела, пусть даже эта часть не более, чем язык; и пока речь выливалась из него, пока весь его мозг был наполнен мыслями о том, как оптимально сформулировать очередное достижение или ноу-хау, никаких других мыслей вовнутрь мозга проникнуть не могло. Не могла проникнуть усталость и обреченность, проблемы категории «как добраться?» и «на чем вернуться?», а также «где я сейчас?» и «какого хрена я тут, забыв о собственной катастрофе, иду незнамо куда незнамо с кем?».
Но рано или поздно электролит высыхает. Иоганн обронил последний отрывок теории самоиндукции, остановился и огляделся. Оказалось, что они отошли от места аварии метров на сто. Настроения этот факт не прибавил. Собеседник тоже хорошим настроением не отличался. Он-то и доказал ему, что писец не приходит один. Итак,