любили мы, увы, не одноклассниц,
а королев широкого экрана.
И спорили мы, то и дело ссорясь,
кого воспринимаем в идеале:
Софи Лорен или Лолиту Торрес,
Брижит Бордо, а может, Кардинале.
Они сожгли советскую унылость,
не ведая об этой страшной силе,
и Гурченко в подмётки не годилась
красавицам, которые курили.
Они манили, как плоды инжира,
как буря парус, что обвис без ветра.
Мы были влюблены в Лоллобрижиду,
хоть знали, что любовь та безответна.
То был гипноз. Как «Болеро» Равеля,
смущали душу кинодивы эти,
а наши одноклассницы ревели
и проклинали всё на белом свете.
У них была нелёгкая дорога,
забыть им было нужно свою зависть,
и выбрали мы тех, кто хоть немного
напоминал нам импортных красавиц.
Отсюда и разводы, и скандалы,
и ночи с укоряющими снами.
А требовалось, в принципе, так мало
заметить красоту, что рядом с нами.
* * *
Я все дела свои оставлю,
но нам не избежать беды:
наполнены холодной сталью
глаза безумные вражды.
О, как она непримирима!
Как мир отчаянно жесток!
Во мгле порохового дыма
забыли все её исток.
Но почему со дня творенья,
забыв про братскую любовь,
достигнуть можно примиренья
через большую только кровь?
СТАРАЯ РИГА
По-осеннему рыж,
оторочен каштанов каймою,
ребра шиферных крыш
дождь заботливой нянечкой моет.
Перекресток эпох,
дом к другому склоняется дому.
Ветра горестный вздох
может быть, он грустит по былому,
по иным временам?
Впрочем, дело, как видно, пустое:
ведь теперь криминал
вспоминать о «советском застое».
Эта боль так остра
как ходить по гвоздям на пуантах.
Ян и Гунар Петра
и не думали звать «оккупантом».
Ливень вымел весь сор,
сразу всех нас на вечность состарил.
Кто же тот режиссер,
что спектакль этот странный поставил?
И звенит над листвой
шум ему площадей не помеха
крик струи дождевой,
что умножен готическим эхом.
Мгла И я не готов
в заповедной той каменной пуще
средь застывших веков,
как когда-то, мечтать о грядущих.
* * *
Дитя сырых прокуренных трущоб,
не зная, что у времени в опале,
ты, как Матисс, не знаменит ещё,
чтобы твои картины раскупали.
Мешок холщовый на спине, как горб
Куда ты шёл? Зачем? Откуда вышел?
Но коль ты честен, это значит горд
а если горд любых злосчастий выше.
И пусть пока удача далека,
одна мечта пусть будет только это:
подрамник, холст и кисть из колонка,
и эти краски яркие, как лето.
РАССТРЕЛЬНЫЙ ПОЛИГОН
Говорят, что здесь грунт-плывун.
Я сюда приходу один.
Здесь, убитый, я лёг в траву
с пулей маузера в груди.
Вьётся бабочек белых рой,
изумрудной травы палас
Бутербродом с черной икрой
здесь закусывал мой палач.
У него здесь свой интерес,
он идёт, испытав аффект,
пальцы жирные обтерев
о широкое галифе.
Чьи-то дачи вокруг, сады
Как расстрельный понять синдром?
Объясненье всему садизм
не исчерпывает всего.
На коленях страна стоит
вождь усатый мух не ловил.
Мягко сказано геноцид,
затопил он её в крови.
Это эхо нашей беды,
и она к нам пришла во двор,
чтобы целый мир убедить
в том, что Бог на земле террор
И строчит сын донос на мать,
рабский славит поэт режим
Как мне время это понять?
Смысл, наверно, непостижим.
* * *
Как камикадзе, был я обречён:
бесплотный, словно звездное сиянье,
я мчался в бездну крохотный фотон,
мельчайшая пылинка мирозданья.
Я там нашёл приют, где водосток
грыз голый камень, и где пламя рдело.
И вымахнул из семечка росток
как вызов мировому беспределу.
Я был тритоном, ползая по дну,
глядел на мир несовершенным глазом,
но цель имел исходную, одну
и ощутил в себе великий разум.
Растет мечта из чертежей и смет,
и, сумму знаний обращая в прибыль,
я целюсь в небо стрелами ракет
туда, откуда я когда-то прибыл.
Скорей! Скорей! К сияющим мирам.
Пусть испытаний выпадет немало,
я всё смогу. Всё, что имел, отдам,
лишь только б жизнь всегда торжествовала.
* * *
Усталый маленький король.
Сбежать нельзя повсюду стража.
Как надоела эта роль
который день одна и та же!
И по ночам бросает в пот:
как это страшно быть всесильным!
А где-то женщина поет,
склонясь над старым клавесином.
Под этот простенький мотив,
что, словно птичье пенье, тонок,
на землю фартук постелив,
спит неумытый поварёнок.
Швыряет золото метель
берёз на лестницы перила.
И мягче мальчику постель,
чем королевская перина.