У Витеньки от её слов лицо заполыхало огнём, и он насупившись от обиды, вздохнул:
Никто меня всерьёз не принимает, подумал он. Сами же рассказывали, как по молодости и неопытности ошибки делали Тоже мне! Я им докажу, что тоже кое-чего стою. Вот возьму и раскрою преступление
В салоне опять воцарилась тишина. Лишь только звук работающего двигателя нарушал её.
* * *
С возвышения входа в амфитеатр цирка взглядам прибывшей бригады оперативников открылась сказочная картина: освещённая десятком юпитеров арена представляла собой разноцветную драгоценную чашу, в середине которой лежала серебристая фигурка девушки.
Она лежала почти по центру, а вокруг неё стояли её товарищи, и о чём-то тихо переговаривались.
Они только что исполняли свои номера, развлекали зрителей, и были ещё в своих костюмах. Поэтому и казалась картина столь красочной, почти волшебной.
Работаем товарищи, сказал майор остановившимся позади него людям, и спустился на арену.
Разноцветное кольцо артистов немного раздвинулось освобождая проход к лежащей девушке, и пропустив группу, вновь сомкнулось.
Кулагин почти физически ощущал устремлённые на него и его людей взгляды. Они словно бы спрашивали, нет, почти требовали сиюминутного ответа: «Кто виноват?»
И он ответил, не кому-то одному, а всем сразу. Он громко, словно убеждая и обещая, стоявшим плотным кольцом артистам, сказал: «Мы разберёмся!»
Затем, склонившись к уже осматривавшим девушку эксперту и следователю, тихо спросил:
Надежда Константиновна, каков ваш вердикт?
Она сразу умерла.., не мучаясь. Бедная девочка, ей бы жить и жить, грустно, с горькой ноткой в голосе, ответила эксперт.
А вы как считаете? обернулся он к Петру Степановичу.
Обыкновенный несчастный случай. Девчонка оказалась слабоватой в коленках, ответил следователь.
Кулагин краем глаза уловил брошенный на следователя удивлённый взгляд Надежды Константиновны, и услышал её шёпот: «Нельзя же так, Пётр Степанович, у нас ещё нет технической экспертизы».
Дослушав ответ эксперта и следователя, майор выпрямился, и обведя взглядом приехавших с ним людей, приказал:
Николай Николаевич и вы. лейтенант займитесь опросом свидетелей.
Вы, Пётр Степанович, знаете свои обязанности, а вы, Надежда Константиновна, займитесь девушкой. Да, не забудьте захватить её реквизит.
Товарищ майор, можно уже увозить её? спросила эксперт, машина уже здесь.
Да, если вы закончили осмотр.
Закончила. На первый взгляд, Алексей Викторович, несчастный случай.., задумчиво произнесла она.
А, вы чем займётесь, товарищ майор? поинтересовался стажёр, лейтенант Витенька.
Я? Я начну с беседы с директором цирка, а с остальными займётесь вы. Если понадобится моя помощь зовите.
И повернувшись к артистам, обвёл оценивающим взглядом примолкших, смотревших на него с любопытством, и некоторой долей надежды, людей.
Никто не прятался за товарищей, и трусливо не отводил глаза в сторону.
Его взгляд задержался на среднего возраста мужчине в вечернем строгом костюме.
Увидев, что майор смотрит на него, мужчина покинул своих товарищей, и подойдя, чопорно представился: «Я директор цирка, Эдуард Вениаминович Ожегов». Затем, выдержав небольшую паузу, договорил: «Чем могу быть полезен?»
Кулагин, протягивая руку для приветствия, ещё раз, более внимательно, как-будто определяя, что за человек этот самый директор, заглянул ему в глаза:
Серьёзный мужик и, по-видимому, ответственный, сделал вывод майор. С ним можно говорить откровенно. Ну, что ж, попробуем.
Эдуард
Вениаминович, подсказал директор.
Так, вот.., Эдуард Вениаминович, я майор, начальник оперативно-розыскного отдела следственного комитета Кулагин Алексей Викторович, представился он, и показал служебное удостоверение. Подскажите, пожалуйста, где нам будет более удобно поговорить о произошедшей трагедии, и чтобы нам никто не помешал?
Я думаю, в административном вагончике нам будет удобно. Там же и мой кабинет, = вежливо предложил директор, и показал рукой куда идти.
Хорошо. Пойдёмте. Да, забыл попросить пусть никто из ваших не покидает территорию цирка. Мои люди должны с ними поговорить.
Не беспокойтесь, мы дома. А дом наш.., вот эти вагончики на колёсах, и никто не покинет их без моего разрешения. Да, собственно, и идти-то нам некуда.