ГРЖИМАЛЬСКИЙ. Какое ваше воинское звание в прошлом?
БЛЮХЕР. Унтер-офицер.
ГРЖИМАЛЬСКИЙ. Сколько вам лет?
БЛЮХЕР. Тридцать.
ГРЖИМАЛЬСКИЙ. У вас есть дети?
БЛЮХЕР. Моя трехмесячная дочь умерла месяц назад. Еще вопросы будут?
ГРЖИМАЛЬСКИЙ. Вы считаете, что наша помощь будет важным вкладом в дело защиты России от интервентов?
БЛЮХЕР. Генерал, ну что вы, словно дама у соблазнителя. Ей-бог, даже странно мне слышать все это. У детей это называется «и хочется, и колется, и мама не велит»
ГРЖИМАЛЬСКИЙ. Ваше счастье заключается в том, что вы помните, как говорили в детстве. Я уже это забыл. Когда мы вам будем нужны?
БЛЮХЕР. Завтра. Растащут ведь Россию, по кускам разорвут Белые, за ними японцы! Казаки, за ними японцы.
ГРЖИМАЛЬСКИЙ. Воевать с Молчановым можно, оскорблять нет смысла; оскорбляя противника, вы роняете себя.
ГРЖИМАЛЬСКИЙ. Какой вам был смысл так яростно защищать нас от вашего чекиста?
БЛЮХЕР. Я не вас защищал, я защищал революцию, потому что революция только тогда непобедима, если все ее участники соблюдают закон.
ГРЖИМАЛЬСКИЙ.Позвольте все же представиться: Андрей Иванович Гржимальский.
БЛЮХЕР. Давно бы так. (Обходит всех и здоровается с каждым за руку.)
В камеру вбегает ПОТАПОВ.
ПОТАПОВ. Василий Константинович! Товарищ Блюхер!
БЛЮХЕР. Что?! Что? От него?
ПОТАПОВ. Да.
БЛЮХЕР и ПОТАПОВ выбегают из камеры. Они в луче прожекторов.
Вот он! Вот он весь тут! План наступления Ах, Исаев, ай да Чен, ай да ребята!
БЛЮХЕР принимает из рук Потапова пакет и начинает сначала медленно, а потом яростно и лихо отплясывать «Камаринскую».
Картина восьмая
Кабинет Гиацинтова. ГИАЦИНТОВ и ИСАЕВ.
ГИАЦИНТОВ. Исполняющим обязанности главного редактора во время отъезда Ванюшина были назначены вы?
ИСАЕВ. Я.
ГИАЦИНТОВ. Прошу вас объяснить мне, как на страницы газеты попала эта возмутительная гнусность!
ИСАЕВ. О чем вы?
ГИАЦИНТОВ. Я имею в виду статью о продажных девках, голодных детях и смертности в чумных бараках.
ИСАЕВ. Этот материал в номер поставил я.
ГИАЦИНТОВ. Вы?! Будет вам, Макс Я не верю.
ИСАЕВ. Тем не менее, это правда.
ГИАЦИНТОВ. Зачем вы это сделали?
ИСАЕВ. А тираж? Газету раскупили за десять минут. Такой материал публика читает взахлеб. Согласитесь нет ничего приятнее, как прочесть о несчастьях ближнего.
ГИАЦИНТОВ. Вы с ума сошли.
ИСАЕВ. Когда я работал в пресс-группе Колчака, мы не боялись печатать правды. И потом отчего красные не боятся говорить о своих трудностях, а мы обязаны молчать?
ГИАЦИНТОВ. При чем здесь красные? Вы опозорили наше белое, свободное, всем обеспеченное государство! Вы это сделали в обход цензуры?
ИСАЕВ. Когда я верстаю номер, то думаю о газете, а не о цензуре.
ГИАЦИНТОВ. Кто писал статью?
ИСАЕВ. Черт его знает.
ГИАЦИНТОВ. Где текст?
ИСАЕВ. Валяется в редакции.
ГИАЦИНТОВ. У кого?
ИСАЕВ. По-видимому, на столе у метранпажа.
ГИАЦИНТОВ. Метранпаж арестован. Он клянется, что подлинника в типографии никто не видел.
ИСАЕВ. Э, ерунда
ГИАЦИНТОВ. Вы видели, как набирался этот материал?
ИСАЕВ. Конечно.
ГИАЦИНТОВ. А наборщик не помнит.
ИСАЕВ. Немудрено он набирает буквы, а не слова, до него смысл материала никогда не доходит.
ГИАЦИНТОВ. Резонно. На чем был написан материал?
ИСАЕВ. На листочках.
ГИАЦИНТОВ. Я понимаю, что не на веточках. Какие были листочки? Большие или маленькие? Чистые или в линеечку?
ИСАЕВ. Кажется, в клеточку.
ГИАЦИНТОВ. Ясно. А через кого этот материал попал к вам?
ИСАЕВ. Я обнаружил его у себя на столе, лежащим поверх гранок.
ГИАЦИНТОВ. А когда это было?
ИСАЕВ. Вчера, естественно.
ГИАЦИНТОВ. Кто дежурил в редакции?
ИСАЕВ. Не знаю.
ГИАЦИНТОВ. Дежурная утверждает, что утром никто из посторонних в редакцию не заходил, кроме девицы.
ИСАЕВ. Старая сплетница. Уволю.
ГИАЦИНТОВ. Правильно поступите. И кто была эта девица?
ИСАЕВ. Полковник, вы вольны казнить меня. Можете даже заковать в кандалы.
ГИАЦИНТОВ. Когда казнят, Макс, в кандалы не заковывают. Надобности нет человек в прострации. Вроде как у нашего Фривейского.
ИСАЕВ. Бедняга. Врачи говорят, что это серьезно.
ГИАЦИНТОВ. Да, они утверждают, что у него последняя стадия шизофрении, вызванная переутомлением. Несчастный почти невменяем.
ИСАЕВ. Я буду молить Бога о его выздоровлении.