ОХРАННИК. Два есть.
БЛЮХЕР. Это хорошо. Волоките сюда.
ОХРАННИК. Сейчас. (Приносит два лома.)
БЛЮХЕР (начав ломать путь). А ну, помогай! Подхватывай вторым! Мы им, собакам, тут всю музыку разворотим. Встречный поезд остановим, пусть при свидетелях убивают!
В правом углу сцены, в темноте, слышен топот копыт. Кто-то из невидимых, но слышных нам всадников, говорит:
Не видно их, господин Мордвинов!
Ничего! Они тут рядом, сейчас увидим
БЛЮХЕР (работает ломом вместе с охранником). Теперь хорошо
ПЕРВЫЙ ОХРАННИК. Василий Константинович, что, снова наших лупцуют и в хвост и в гриву? Бежим на всем фронте, болтают люди
БЛЮХЕР. Не бежим. Отступаем.
ВТОРОЙ ОХРАННИК. Когда конец будет, гражданин министр? Я и не помню, как это так люди без войны жили: восемъ лет все кровь и кровь.
БЛЮХЕР. Ты Библию помнишь?
ОХРАННИК. Я ее классово презираю.
Все прячутся под вагон за пулеметы.
БЛЮХЕР. Зря. Сначала прочти, а потом уж презирай на здоровье. Там есть Книга пророка Исаии. Он писал: «Еще ночь, но близится рассвет». У нас то же самое.
ВТОРОЙ ОХРАННИК. За что такие муки выпадают нам, русским?
БЛЮХЕР. Бороться не умели. Если в покорности жить тогда ничего, тогда можно и без мук. Вроде коровы. А если счастья жаждать так до него путь всегдашеньки через муки.
ОХРАННИК. А когда окончательно победим?
БЛЮХЕР. Побеждать надо каждый день. Самому. Тогда победим все. И чтоб обязательно каждый день начинать сначала начисто. Ну-ка, давай матрацы поближе к керосину, чтоб подручней поджигать было, когда поезд подойдет.
ОХРАННИК. Сейчас, может, подожжем? А то боязно в темноте, и холод низает насквозь.
БЛЮХЕР. Это кто предлагает?
ПЕРВЫЙ ОХРАННИК. Я.
БЛЮХЕР. Проводник, что ль?
ОХРАННИК. Охранник я.
БЛЮХЕР. Тебе воздух охранять, Петя
ОХРАННИК. Я Поликарп, гражданин министр.
БЛЮХЕР. Тем хуже для тебя. Они ж только и ждут, чтобы осветились. Ни зги не видать, они нас и шуруют, потеряли, понял?
ВТОРОЙ ОХРАННИК. Эвона, паровоз искрит, слышите?
БЛЮХЕР. Тихо! Ждать, ждать! А ну, зажигай! Мы им, сукиным сынам, устроим сцену ревности!
Грохот приближающегося поезда. Топот копыт. Выстреливает в небо столб огня. Скрип тормозов. Из вагонов остановившегося поезда бегут японцы с траурными повязками и корреспонденты с магниевыми вспышками.
ЯПОНЕЦ. Где тела убитых хунхузами русских? Где тело оплакиваемого нами министра Блюхера?
БЛЮХЕР (вылезая из-под вагона). Вот оно, тело. Рано похоронили. Живучие мы.
ЯПОНЕЦ. Господин министр, мы счастливы, мы так счастливы!
А вдали затихающий топот белой конницы, и ругань казаков, и злой смех Блюхера, и смущение японцев, и вспышки магния фотокорреспондентов.
Картина четвертая
Кабинет премьера. МЕРКУЛОВ и ГИАЦИНТОВ.
МЕРКУЛОВ. Послушайте, полковник! Я имею забот поболе вас! Я должен читать сообщения консулов из-за границы, у меня в государстве керосина нет, маяки по побережью гаснут, я денег учительству три месяца не платил, у меня началось победоносное наступление на красных, по масштабу не удававшееся никому, даже Деникину, и, естественно, я не могу, я не имею времени заниматься с вашими вонючими агентами и доносчиками! Что я вам, пугало огородное? Ну, не вышло у вас так и бог с ним! Но хоть бы проверили сначала! А то мне раззвонили, я японцам, два ордена вам дал, вся пресса вопила: «Разгневанный народ в Маньчжурии растерзал Блюхера!» А где ваш Блюхер? В могиле или к себе в штаб вернулся?! Зачем языком болтали?!
ГИАЦИНТОВ. Я хотел вас порадовать, Спиридон Дионисьевич!
МЕРКУЛОВ. Я вам превосходительство, а не Дионисьевич!
ГИАЦИНТОВ. Ваше превосходительство, позвольте мне просить вас об отставке.
МЕРКУЛОВ. Чего-чего?!
ГИАЦИНТОВ. Лучше вагоны разгружать, чем слушать такое! Можно подумать, что я ничего не сделал для вас! Можно подумать, что я мало работаю! Можно подумать, что уничтожение здешних коммунистов прошло мимо меня
МЕРКУЛОВ. Глупышка. Ведь отец же я вам. Нешто дозволено на старого человека обижаться? Сердце у меня болит, под грудью щемит, по ночам Бог ко мне приходит оттого нервен, пойми. Всякое могу сказануть, а думаю об вас всех с лаской. Ноша на мне, пойми. Хочешь, попробуй, как тяжела, горб сразу переломаешь. У нас тот станет великим, кто пустит кровушку вовремя и к месту. Тогда пущай ее хоть реки льются это как избавление от болезни, это вроде как высокое давление кровопусканием спустить. Понял, почему обижен я? Не за себя, дурашка За тебя, красавца моего, обижен А ты в отставку