Однажды под утро она его спросила:
Я совсем перестала быть для тебя женщиной, Эд?
Ты сошла с ума, только и ответил он ей.
Одолжив денег, он пригласил стенографистку, мисс Бьюти. Девочке шел девятнадцатый год, но она великолепно работала. Он попробовал передиктовать ей свои очерки, в чем-то смягчить, что-то спрятать, пожертвовать мелочами во имя главного. Он читал написанное и приходил в ярость на туловище волка баранья шкура не влезала. Он хотел дать все прочесть Саре, но ее целыми днями не было дома: взяв Уолта, она с утра уезжала на Лонг Айленд.
Ты мне сейчас нужна дома, сказал он, протягивая ей рукопись.
Да? удивилась она. А я как раз считала, что мое присутствие будет мешать тебе с мисс Бьюти. Ты так мил с ней, и она смотрит на тебя влюбленными глазами
Уж не сплю ли я с ней, по-твоему?
А почему бы нет? Девушка очень мила, в твоем вкусе
«Женщине, сотворенной из нашего ребра, надо всегда все объяснять, как в школе для дефективных, сказал ему уже после, здесь, журналист Тэдди Файн. Только художники стоят над природой и живут в мире созданных ими же образов. Подруги художников сотворены из обычного человеческого материала. Умозрительно понять разницу между собой и художником, который рядом, удел добрых гениев. Ты гениальных женщин видел? Я ни разу».
Теперь на маленькой сцене стоял мальчик в коротких штанишках с проймами и отбивал ногой ритм. Он ослепительно улыбался залу и пару раз подмигнул Саре: он заметил ее, хотя они с Эдом сидели в самом темном углу.
Сейчас я вам расскажу про мою подружку, вдруг запел он хриплым голоском, про девочку, у которой все как у мальчиков, только у нее нет пиписьки!
Боже ты мой, охнула Сара, что поет этот карапуз?! Ужас какой!
Это лилипут, ответил Стюарт, ему пятьдесят два года.
Я посмотрела на него и ужаснулась за Уолта. Она достала из кармана несколько фотографий и протянула их Эду. Самые последние.
Он долго рассматривал фотографии сына, а потом сказал:
Оставь их мне.
Конечно, из-за него глупо жить вместе, сказала Сара. Вообще нельзя жить вместе из-за детей. А еще противней, когда говорят: «Это его жена и сын, но он не живет с ними». Через пять лет для меня все будет кончено, Эд. Через пять лет мне будет сорок.
Как ты сюда приехала? усмехнулся он. Я даже забыл об этом спросить
Я нанялась к этим сумасшедшим старухам журналисткам.
Зачем?
Я приехала за тобой, Эд. Ты прилетел сюда добровольно, ты имеешь право добровольно уехать в любое время.
А что дальше? То же, что было?
Он вспомнил, как на следующий день после этого глупого скандала, когда она приревновала к нему Бьюти, он разъярился и ушел с утра из дому, но не в редакцию, а к своим друзьям по колледжу.
Хочется пить, сказал он.
Глупая ревность рождает глупую измену. Он с содроганием вспоминал тощую рыжую бабу, с которой он тогда спал. Он вернулся домой под утро и долго мылся в ванной, а наутро сказал Саре:
Я достал денег. Едем на форель, а? Поедем, малыш
Они уехали на форель, но в машине поссорились из-за пустяков, из-за сущей ерунды. Ему бы промолчать, а он боялся триппера или еще чего-то после той бабы и не знал, что ему делать, когда наступит ночь и надо будет влезать в маленькую палатку возле реки. Поэтому он раздраженно ответил ей. И она тогда сказала:
Мы жили, и все было хорошо, пока у нас была постель! Да, да! А теперь этого нет, и все летит к черту! И нечего врать друг другу, люди без этого не могут! Нормальные люди, а не психи! Ты шатаешься целыми днями черт знает где, а я живу как соломенная вдова! Ты существуешь только самим собой и только для себя! А тот, кто живет для себя, всегда прикрывается высокими идеалами!
00.35
Монах Ка Кху привел Степанова на радио. Они спустились в глубокую пещеру. Здесь был «вестибюль» радиоаппаратной. На табуретке сидела шоколадная женщина Кемлонг. Она поклонилась монаху, встав с табуретки, и подошла к Степанову. Их познакомил неделю тому назад редактор газеты Патет Лао. Кемлонг была красива поразительной, странной красотой. А ее нежная застенчивость и то, как она прикрывала лицо рукой, и то, как, смеясь, отворачивалась, и то, как она внезапно краснела, замечая на себе взгляд, все это делало ее беззащитной, а потому еще более прекрасной. Наверное, она и не знала, что только слабость делает женщину всесильной. Это, видимо, жило в ней само по себе. В каждой женщине есть свой дар. Это словно счастье: если есть так есть, и уж нет так нет