И она, конечно же, приснилась ему. Её взгляд. Её волнистые волосы. Её улыбка. И Босяк захандрил. Захандрил даже не потому, что девушка ему приглянулась. Просто у неё была другая жизнь. Жизнь, где ему места не было. Эта жизнь пахла шелковыми блузками, легкими духами, напоминавшими осень
Дня через два на базу привезли «Слезы Мичурина» так окрестили фиолетового цвета бормотуху с довольно романтическим названием «Осенний сад». Не сумев с её помощью заглушить очередной приступ тоски, Босяк, не отдавая себе отчета, на автопилоте завернул к пятиэтажке, где жила Людмила. Он долго отирался у песочницы; пищала сопливая малышня, надсадно скрипели качели, но Людмила так и не появилась.
Страдая больше от того, что выпить нечего, Босяк поплелся к Мишане, который приторговывал злодейкой собственного производства. Тот как раз снимал пробу с только что полученного продукта и по доброте душевной плеснул гостю своего фирменного горлодера.
Крепкий, собака! прослезившись, воздал должное Босяк продукции мишаниной фабрики.
Это ещё больше растрогало спасителя страдающей части человечества.
Ну, так и быть, бери в долг, с купеческой щедростью произнес он, вручая Босяку чебурашку с мутным содержимым.
Рядом с домом Мишани строился магазин. Босяк перемахнул через щелястый забор, сел возле котла с еще не остывшим битумом и в два приема осушил посудину. Он успел присмолить сигарету, и тут все закружилось и замелькало, понеслось с первой космической самогонной скоростью. Антабус спустя много времени всё-таки заявил о своём присутствии.
Очнулся он под утро. Голова влипла в растёкшееся битумное озерцо. Он рванулся, как бык, раззодоренный стаей оводов, но застывшая смола держала крепко, бульдожьей хваткой.
Босяк храбро сражался с битумом, пока не перепачкал всю свою одежду. Наконец, он каким-то образом выкарабкался, оставив на стройке ощутимую часть прически. Но долго ещё прилипали его несколько поредевшие кудри к подшлемнику, которым пользовались на базе, когда грузили мешки с мукой, сахаром и крупой. И это было ответом на вопрос, сумеет ли Босяк начать с нуля.
3
Алевтина посмотрела на ходики, перевернутые вверх ногами почему-то только в таком положении они показывали время. До обеденного перекура оставалось всего ничего.
Пора жарить рыбу, сказала она уборщице Анне Ивановне, которую на складе держали из-за её уникальных кулинарных способностей.
Анна-Ванна свои обязанности повара выполняла безукоризненно. В отличие от тех, которые требовал служебный долг. На складе постоянно была непролазь, повсюду валялись расползшиеся картонные коробки, обрывки бумаг. Впрочем, неудивительно. Наклоняться Анна-Ванна могла чисто символически давало о себе знать неумеренное потребление излишков общепитовского производства. Обычный веник причинял муку. Подметала она обычно сидя
Но в эту минуту Анна-Ванна с кокетством динозавра средних размеров засуетилась у электроплитки.
Алевтина достала счеты калькулятором она не пользовалась из принципа. Калькулятор может и ошибиться. «Итак, что мы имеем на сегодня?» задала она себе традиционный вопрос. Немного подумала и щелчком бросила влево четыре костяшки.
Четыре килограмма говядины удалось оттяпать от туши, которую в числе других свалили в морозилке. Плесни на неё воды, вода превратится в лёд, мясо прибавит в весе. Итого двенадцать шестьдесят в кармане. Хотя нет, почему двенадцать шестьдесят? Килограмма два возьмет себе, остальное сбагрит по десятке. С руками оторвут в магазинах шаром покати.
Запах камбалы, поджаривающейся на сковородке, кружил голову. Обед святое дело. В этот час трава не расти. И главное всё под рукой. Взять ту же камбалу. Отпускает она её строго по разнарядке только в детские сады и ясли. Но кое-что перепадает и кладовщицам. Она, Алевтина, всегда найдёт ходы-выходы.
Когда привезли камбалу, путаницы хватало. Расфасована рыба по-разному. Одна коробка полегче, другая потяжелее. Разница где-то два-три кэгэ. Пустячок, а приятно. Оторвал маркировку и дело в шляпе. Отправить же более лёгкую коробку вместо тяжелой пара пустяков. Кто тут будет вникать? Попутали и попутали. Кладовщице всегда можно оправдаться. Из детских садов продукты мешкам прут. Там возникать не станут.
Алевтина стала вспоминать, почём камбала. Впрочем, нечего и считать копейки. К тому же то, что идёт в жарку, на счёты не положишь. Яйцо тоже мелочь. Ну, сменила она шесть упаковок диеты на столовое. Пальцы автоматически щелкнули костяшками. Два рубля сорок копеек. Да, навар жидковат.