Через кухню я прошла в коридорчик, ведущий к ванной комнате и нашим каютам.
Как я выгляжу? спросила мама, появляясь в противоположном конце.
Она была в новеньких джинсах и белой футболке с надписью Baby на груди. Буквы блестели и переливались. Футболка как футболка, все бы ничего вот только недавно я купила себе похожую, а на маме она сидела лучше!
Обалденно, мам! сказала я, но тут сверху раздался знакомый стук.
Боковая дверца приотворилась, и в проеме показалась голова мистера Бистона.
Это я, произнес он, подозрительно осматриваясь.
Мистер Бистон смотритель маяка. Он все время болтается поблизости. У меня от него мурашки: разговаривая, он как-то странно косится краем глаза. Они у него еще и разноцветные: левый голубой, а правый зеленый. Мама говорит, что ему просто тоскливо торчать на своем маяке, зажигать и выключать прожектор, всматриваясь в морские волны и общаясь с людьми только по радио, потому он к нам и таскается. Еще она говорит, что нужно его пожалеть.
О, мистер Бистон! А я как раз собираюсь в книжный клуб. Жду только Милли, она будет здесь с минуты на минуту. Но я, пожалуй, пройдусь с вами до букинистического. И с этими словами мама направилась за пальто.
Мистер Бистон по-крабьи вполз в дверь.
Ну и как мы поживаем? поинтересовался он, по обыкновению косясь на меня.
Губы у него такие же кривые, как и узел галстука. На рубашке недостает пуговиц, а во рту зубов. Я поежилась. И зачем только мама оставила меня с ним наедине?
Спасибо, хорошо.
Да? Ну, славно, славно. Смотритель, прищурившись, продолжал коситься на меня.
К счастью, Милли не заставила себя ждать, и мистер Бистон с мамой засобирались на выход.
Я постараюсь вернуться не поздно, солнышко, сказала мне мама на прощание и поцеловала в щеку, после чего стерла большим пальцем след от помады. В духовке пастуший пирог1. Поешьте с Милли.
Салют, Эмили. Гадалка, как всегда, пристально взглянула на меня. Судя по твоей ауре, ты чем-то встревожена, заметила она, в кои-то веки угадав. Даже странно.
Отбросив за спину черную вязаную накидку, Милли отправилась ставить чайник.
Я помахала маме и мистеру Бистону. Смотритель, дойдя с ней до конца причала, повернул налево и пошел по берегу залива обратно на свой маяк. На набережной уже зажглись фонари бледно-желтые пятнышки на фоне оранжево-розового закатного неба. Мама свернула направо, к магазинчику.
Я смотрела им вслед, пока они оба не пропали из виду, а затем присоединилась к Милли, уже устроившейся на диване перед телевизором. Сидя с тарелками на коленях, мы жевали и смеялись над диктором, который то и дело запинался, рассказывая о погоде. Потом началась «Ферма Эммердейл». Милли посерьезнела, шикнула на меня и уставилась в экран.
Итак, у меня был свободный час.
Вымыв тарелки, я порылась в ручках и карандашах, стоявших в банке из-под варенья, взяла из шкафа в гостиной листок маминой лиловой бумаги и заперлась в своей каюте. Вот что я написала:
Уважаемая миссис Партингтон!
Прошу вас освободить Эмили от уроков плавания. Мы посетили врача, и он сказал, что у Эмили сильнейшая аллергия на воду. Ей НЕЛЬЗЯ даже приближаться к ней. Совсем. Никогда в жизни.
С наилучшими пожеланиями,Мэри Пенелопа Ветрохват.Когда мама вернулась, я сделала вид, что сплю. Она тихонько прокралась в каюту, чмокнула меня в макушку и убрала мне челку со лба. Ужасная привычка. Терпеть не могу, когда она так делает. Я еле удержалась, чтобы не поправить волосы еще до того, как мама вышла.
***Несколько часов я лежала без сна. У меня к потолку приклеены светящиеся звездочки и месяц: я лежала и смотрела на них, пытаясь понять, что же все-таки со мной случилось.
Однако меня не покидало воспоминание о том, как ловко мое тело разрезало шелковистую воду Прежде чем все пошло вкривь и вкось. Я продолжала слышать ту манящую тишину, вода словно играла со мной, казалось, что у нас с ней есть общий секрет. Но каждый раз, когда я с головой тонула в ощущении гладкой теплой воды на моей коже, в памяти всплывало лицо Мэнди, вырывая из забытья. Она свирепо глядела на меня. Раза два я уже почти заснула. Проваливалась в полудрему, где меня поджидали кошмары: я сижу в огромном аквариуме, а вокруг толпятся одноклассники, тычущие пальцами в стекло и хором скандирующие: «У-род-ка! У-род-ка!».