Браво, браво, дорогой мой поэт!.. она опять то ли заплакала, то ли засмеялась. Но этого никогда не будет! Материя торжествует, а дух страдания, любовь к милосердию, к женщине так и останутся невостребованной, незавершённой, безответной любовью. И если, не дай бог, что-то случится с нашей грешной планетой, то первыми её покинут жирные, плохо соображающие коты вроде нашего кастрированного Барсика, не учёные, не космические следопыты, не гении, а властвующее бездарное звено, пустоеды, злодеи.
Анюта была счастлива. Наконец-то поэт заговорил о конкретной печальной любви, не безумно плотской, как с энгельбардовскими мумиями, после которых он обычно отворачивался, словно без особого удовольствия заканчивая необходимый обряд мужской страсти. Молчал и думал, думал и молчал.
«Любовниц много, размышлял он. Но надо выбирать одну. Холостяцкая жизнь закончилась».
Признания Сволочковой заставили остановиться. Он понял, что надо решаться.
Всё это произошло в сложный момент. ООО «Чистилище», основанное на глубокой морали великих просветителей теперь распадалось, и самое страшное ультрамариновые энгельбардовские мумии выходили из-под контроля, устраивали протесты, возмущения и каждый месяц пытались покинуть подземелье. При этом каждая могла прихватить столько, что хотелось бросить все научные эксперименты и начать всё снова. Фамилия Васильевой, покинувшей подземелье с золотыми и платиновыми поделками, из Ренессанса и барокко, не давала покоя самым востребованным и бог весть как закодированным мумиям.
«Если она, Васильева, размышляли в кордебалете, фактически обобрала Чистилище и с ней ничего страшного не произошло, то есть лазейка обогатиться и слинять».
Колбасов, главный эксперт по антикварам, находившийся теперь в розыске, был ещё одним страшным примером для подражания. Но Колбасов знал многие тайны подземелья, о которых не знали энгельбардовские мумии.
Он мог, не выходя наверх из Чистилища, оказаться в любой торговой точке Москвы.
Конспиративные тоннели он знал как свои пять пальцев. Поэтому воровал нахраписто, нагло. Но то, что он сотворил с офисом олигарха, несравнимо ни с каким богатством.
Об этом Крупин старался не думать, надеясь, что преступник скоро обнаружится.
Но шли месяцы результата не было.
Глава вторая
Городские грешники
Как раз в эту страшную пору (как говорят в народе: «Хоть в петлю лезь», от жутких проблем, а по видео танцы-шманцы или политическая болтовня) в покоях миллиардера появился говорящий памятник Льва Николаевича Толстого. Как всегда, с кучей предложений и с одним вопросом: долго ли ему осталось говорить и нельзя ли продолжить литературную работу в рамках подземелья? Мардахай Абрамович, несмотря на приближающийся крах Чистилища, был в хорошем расположении духа и встретил Льва Николаевича стихами.
Анюта, готовь чай! Крепкий, как у Позднышева Помнишь «Крейцерову сонату»? Бальзам из морошки я сам возьму.
Миллиардер неожиданно встал в позу Пушкина, что стоит в Москве на Пушкинской площади, прочёл тихо, проникновенно, почти шёпотом:
В спальне, словно во вселенной,
Дышат радостью слова.
Мы с тобой, мой друг, нетленны,
Как сказанья, как молва!
Мы с тобой, мой друг, бессмертны,
Мы летим, летим, летим.
С нами бури, штормы, ветры
Мы Россию сохраним.
И живём мы не напрасно,
Дышат вечностью слова.
С нами воля, вера, сказка,
И слова, слова, слова
Чем полезен буду, Лев Николаевич? поинтересовался Крупин после прочтения стихов. Боже мой, кого я вижу, Анюта Сволочкова!.. А я думал, Вы в Эмиратах, у этого, как его, Ольмари-Кольмари?
Джорджи Омари, владелец трёх банков в разных частях света, а также магазинов с попугаями-неразлучниками международный президент пуха и пера
А мы теперь знаем, сколько Вы стоите, оборвал Сволочкову Лев Николаевич. Это не гастроли Переспала с петухом, владельцем трёх банков и будешь всю жизнь мошной трясти перед такими же петухами, попугаями-неразлучниками. А миллиард это так как сейчас говорят, виртуально. Сегодня он миллиард, а завтра на этот миллиард буханки хлеба не купишь.
Как ни странно, олигарх поддержал его.
Надёжность рынка разваливается не по дням, а по часам, сухо и зло сказал он. Эстетика рынка та же самая, как в отловле кулаков и частнособственников в первые годы «совка». Только там хозяйство отбирали на колхозные нужды, а теперь налог. Куда? На что? И цифра его запредельная, а то и тюрьма за невыплату.