Когда мы пролезли со Стасом через дырку в заборе, и оказались в освещенной части города, было около шести часов вечера. Был октябрь месяц и в Астрахани в это время года вечером темнеет очень быстро.
Когда Стас вытащил мелочь, которую ему дали, и пересчитал ее, он мне сказал потрясенный:
За все время, что я в училище я впервые думал, что мне попался приличный человек, который не будет надо мной издеваться, но, боже, как я ошибся.
Что случилось? Настороженно спросил я у него.
Да ничего особенного, просто этот козел дал мне двадцать три копейки, а не три рубля как сказал.
Что же ты сразу не посчитал деньги в училище? спросил я у Стаса.
Ну, во-первых, темно было, а во-вторых, я и подумать не мог, что тут так мало денег сказал мой друг Меньшов, копаясь в карманах, доставая мелочь и считая ее.
Слушай, пойдем в училище, найдем этого ублюдка, и скажем, что он ошибся и дал мало денег. Высказал я здравую, как мне казалось, мысль.
Пойти-то мы можем, согласился Стас только этот козел, что дал мне деньги, скажет, что дал мне три рубля и набьет нам морды за то, что не принесли ему торт, а в день стипендии отберет у нас три рубля. Слушай, Вовка, займи мне рубль, я со стипендии отдам. У меня тут где-то есть рубль мелочью с копейками. Торт стоит два рубля двадцать копеек нам рубля всего-то не хватает.
Я ошалело посмотрел на Меньшова и сказал ему:
Ты еще богато живешь, у меня денег вообще нет ни копейки.
И для пущей убедительности я вывернул карманы.
Смотри, кто идет! Это ж Валерка Галецкий с нашей группы обрадовался я, возвращая карманы в штаны. Давай у него постараемся занять в долг.
Галецкий был сам с Астраханской области и шел вперед ничего, не видя вокруг, по его лицу с заостренными скулами текли слезы, которых он не замечал. Во всем его облике было что-то лисье: хитрая острая мордочка, хитрые узкие лисьи глаза, даже в манере себя вести, говорить, что-то делать было какое-то скрытое лукавство. Было явно видно, что его недавно хорошо побили: один глаз совсем заплыл и ничего не видел, лицо было разбито в кровь, и из носа еще сочилась свежая кровь, которую он то и дело вытирал рукавом бушлата. Платков у нас никогда не было. Уставом ВС СССР платки предусмотрены не были.
Привет! поздоровался с ним Стас. Ты не сможешь, Валер, занять мне рубль до стипендии?
Единственный живой глаз Валерки сверкнул отчаянием и болью.
Нет, сказал он, не могу. Меня сейчас в роте отловили, избили так, что ходить и дышать больно, потом в руку всучили бумажные деньги с завернутой в них мелочью и сказали:
« Вот тебе одиннадцать рублей, купишь и принесешь литр водки.» Я оделся, умылся, в туалете зажег спички, оказалось, что мне дали всего тридцать копеек, а бумажные деньги оказались газетой. Пришлось бегать по училищу занимать деньги. А все стипендию еще не получали и деньги заработанные в колхозе нам еще не прислали, денег ни у кого нет. Хорошо, что хоть есть знакомые земляки с моего города, они дали мне денег в долг. А вы что тут около магазина делаете? спросил он нас.
Да то же, что и ты, ответил ему Стас, только нам дали меньше денег, чем тебе и приказали купить торт бисквитный-пребисквитный, а нам на него денег не хватает.
Вам еще повезло, легко отделались, позавидовал нам Гелецкий, а мне два зуба выбили, и видишь, как разукрасили?
Он показал на свое лицо.
Ладно, Стас, я помогу тебе, но и ты меня как-нибудь потом выручишь, решил помочь нам Гелецкий. В роте ни у кого из наших денег нет или не дают, но я знаю одного парня со второго курса он твой земляк из Пензы. У него деньги должны быть. Сходи к нему, познакомься с ним, расскажи, в чем дело, может быть он и даст тебе в долг.
Делать было нечего, мы вернулись в училище. Света еще не было. Я подождал Стаса на улице, он сходил в училище, занял у кого-то рубль. Мы купили торт и, проболтавшись до девяти часов вечера, пришли и отдали торт. Встретили нас бурей восторга, что, впрочем, не помешало им отдать нам приказ явиться к ним в кубрик после вечерней проверки для того, чтобы мы еще «чуть-чуть поработали».
Когда мы снова пришли в кубрик Стасу поручили подмести и вымыть кубрик, мне же дали восемь тельняшек и приказали их постирать. В училище в те годы горячей воды не было никогда, стирать приходилось в холодной. Часа через два я управился.