Чтобы начать эту долгую историю моей странной и загадочной жизни, я должен рассказать ее с самого начала.
Я родился в Англии и носил титул барона, у меня было хорошее образование для того времени. Отец подолгу заставлял меня перечитывать различные книги и Библию. Помимо умственной деятельности, которой загружал меня отец, я также с самых ранних лет постигал военное дело и получил большой опыт в сражениях. Помню, когда мне было 12, отец взял меня в поход в соседнее графство. Изголодавшиеся рыцари решили перебить всю семью сеньора, дабы он пировал на их костях, мы прибыли слишком поздно, но этот день запомнился мне тем, что я впервые пролил кровь. Когда мы подошли к деревне, на входе возле ворот замка на кольях в ряд висели тридцать пять голов семьи виконта Фуке и его приближенных. Мы без труда вошли в ворота замка, рыцари почти не сопротивлялись, большинство настолько напились, что валялись в своей же моче. Откуда-то доносились крики женщин, которых продолжали насиловать, отец приказал перебить зачинщиков, а тех, кто сдастся без боя, повесить. Мы зашли в замок, где нас встретили с боем. Отец держал меня позади сражения, а сам же своим мечом зарубил с десяток мятежников. Когда все закончилось, лужи, кровь стекалась по большому залу, мы перебили всех, у кого было оружие в тот день. Вот тогда, когда крики и вопли стихли и вокруг воцарилась мертвая тишина, в самой дальней комнате зала я и пролил кровь. Отец попросил меня вместе со старшим братом проверить покой виконта, и когда мы зашли в одну из комнат, где стояла страшная вонь, запах человеческих экскрементов так и витал в воздухе, пробивая слезы из глаз и тошнотворные всплески организма, то, что я увидел тогда, до сих пор стоит у меня перед глазами и снится мне каждую ночь. Трое рыцарей, еле стоявших на ногах, продолжали насиловать десятилетнюю дочь сеньора Фуке. Она просто лежала, полуживая, на грязной, измазанной дерьмом и кровью кровати, лицо ее было покрыто гематомами, глаза затекшие и почти закрытые. Брат, видя это, сжал в обеих руках свой меч и набросился на них, они даже ничего не успели понять, им не было никакого дела до того, что происходило вокруг. Они ничего не слышали и не подозревали, что кто-то займет замок и перережет их всех, его меч проходил через них, как нож сквозь масло. Внезапно сзади поднялся спящий в чем мать родила выродок, который лежал на полу. Он схватил окровавленный нож, который лежал подле него, и кинулся с неразборчивыми словами на брата. Увидев это, я быстро среагировал и ткнул его, угодив ему мечом в бок. Меч прошел в него насквозь, он завалился на пол с поросячьим воплем. Брат обвернулся и подошел к нему, кинув на пол свой меч, и достал из ножен нож со словами:
Ну что, тварь, нравится насиловать маленьких девочек, причиняя им невообразимую боль? Теперь, перед твоей смертью, я покажу тебе, что такое боль.
Он поднял его за волосы и ножом начал медленно снимать с него скальп, я стоял и смотрел на все это. Мои руки дрожали, и ко рту подходил тошнотворный ком. Когда брат закончил отрезать плоть, он откинул окровавленный кусок кожи головы в мою сторону, и я не выдержал, и меня стошнило перед этим окровавленным волосатым куском плоти, за что брат мне отвесил хороший подзатыльник. Мы забрали эту бедную полуживую девочку и ушли прочь из этого места. После того, что с ней произошло, она никогда больше не говорила, и всю свою короткую жизнь она прожила в монастыре. Я часто навещал ее, пытался заговорить с ней, рассмешить ее, но это было тщетно. Как-то раз я пришел ее навестить, она, как всегда, плакала. Заметив, что я иду, она внезапно подбежала ко мне и обняла, поцеловав при этом и сказав «спасибо» за то, что мы сделали. Больше она не проронила ни слова, а на следующий день она повесилась, прожив пять лет в терзающих днях пережитого. Я постоянно приходил к ней на могилу и рассказывал свои истории о походах, о других городах, о жизни других людей.
В моей жизни было много того, о чем можно рассказать, но один момент изменил ее. Когда церковь потеряла свой контроль в трате денег, устраивая пышные пиры, тратя безумные деньги на себя, тем самым забирая последние деньги с прихожан, отпуская те грехи, которые они еще не совершали, мы с моим братом и еще с несколькими баронами выступили против церкви. Море крови было пролито, но в итоге мы проиграли, нас взяли в плен и приговорили к смертной казни путем отсечения головы. Наутро нас вывели на казнь, весь город собрался посмотреть это представление. Сотни вопящих ублюдков горящими глазами смотрели на нас, священник начал читал молитву об искуплении грехов. Сердце безумно стучало, в горле все пересохло, голова ходила кругом. Помню, как первую двойку обезглавили, вывели моего брата, и слезы покатились из глаз моих. Он встал на колени, положил голову, и последними его словами были: