Напрасно я поочередно становился то рассыльным, то разносчиком телеграмм, то газовщиком, то водопроводчиком, напрасно тщательно обдумывал каждый новый маскарад; стоило мне позвонить в проклятую дверь, громадный негр в ливрее, черт бы его побрал, возникал на пороге и заговаривал со мной на каком-то непонятном языке. А так как я изо всех сил пытался объясниться с ним по-французски, он отваживал меня с ухмылкой, делавшей его рожу похожей на морду бульдога.
Бешенство мое росло. Несколько раз я видел, как в ворота, действовавшие автоматически, влетала на рысях карета, запряженная быстрой, словно ветер, вороной лошадью. Поскольку обратно она не выезжала, равно как и фиакр моего так называемого учителя, я заключил, что существует второй выход на бульвар Гувьен-Сен-Сир.
Именно у этих вторых ворот я вчера днем установил наблюдение, явившись туда в экипаже, которым правил один из наших агентов.
— Прекрасная мысль! — воскликнул все более и более заинтригованный префект.
— И представьте себе, мое терпение чуть ли не сразу было вознаграждено. Не прошло и часу, как в стене, скрывавшей, как мне думается, пустырь, распахнулись ворота, выехал экипаж и полетел словно выпущенная из лука стрела. Мой кучер помчался за ним во весь опор. После фантастической гонки по улицам Парижа мы остановились на углу площади Сорбонны[28] , против большого магазина химреактивов «Фонтен и К°», и тут-то я имел удовольствие увидеть выходящего из кареты Алексиса Фармака собственной персоной.
Выждав, пока он зайдет в магазин, начинаю с видом праздного зеваки прогуливаться взад-вперед по тротуару. Улучив минуту, когда профессор, уладив свои дела, показался в дверях, я изловчился ненароком его задеть, якобы по рассеянности.
— Вы ли это, дорогой мэтр?![29] — воскликнул я восторженно.
— Любезнейший! Какими судьбами?!
— Меня привела в Париж тяжелая болезнь отца. А в данный момент я направляюсь в Сорбонну, хочу подать в секретариат заявление о зачислении на естественный факультет.
— Значит, продолжаете трудиться?
— Под вашим умелым руководством вошел во вкус и горячо желаю продолжить так прекрасно начавшееся обучение.
— Похвально, похвально, поздравляю!
— А вы, дорогой мэтр, как поживаете?
— О, нахожусь на вершине блаженства! Представьте себе, я руковожу огромной лабораторией, почти такой же большой, как в Сорбонне и в Коллеж де Франс[30] , вместе взятых, под началом у меня — выдающиеся химики, а мой патрон[31] — самая необычайная личность как в Старом, так и в Новом Свете.
— Ах да, это господин Синтез. Припоминаю странную кличку, которой вы называли его на прошлой неделе в Женеве.
— Его настоящее имя, хотите вы сказать. Необыкновенная, превосходная, неподражаемая личность! Более знающий ученый, чем вся Национальная библиотека[32] , больший богач, чем все финансисты мира, более могущественный, чем принцы и монархи, чьи имена записаны в Готтском альманахе![33]
— Из этого следует, — начал я наугад, — что вы отказались от специального изучения взрывчатых веществ?
— Эге, дорогой мой, стоит ли говорить об этих детских игрушках, когда мы стоим на пороге гигантского, неслыханного, фантастического дела, при одной мысли о котором меня охватывает восторг, почти страх!
Не могу найти слов, чтобы описать мои чувства, язык бессилен выразить мысли, теснящиеся в моем мозгу! К тому же это чужой секрет, я не имею права дальше об этом распространяться. Знайте только, что вы скоро о нас услышите! Господина Синтеза и его скромных сотрудников узнает весь мир. Воплотив гениальную концепцию[34] моего хозяина, мы совершим Великое Дело! Однако всего хорошего, прощайте или, вернее, до свидания. Время не терпит, надо закончить наши последние приготовления.