Измученный вопросами, Захаров вошёл в свою квартиру. Жена, обрадованная долгожданным возвращением в родные стены, лежала на диване в зале и читала книгу. Дочь, пришедшая поздно из художественной студии, делала в своей комнате уроки. Степан оставил полупустую сумку в спальне, прошёл в кухню, набрал в тарелку еду и с удовольствием поел. В холодильнике стоял ещё до Указа купленный коньяк. Степан налил себе в простой гранёный стакан сто грамм и выпил. Он остался сидеть у стола и наблюдал, как под крышей соседнего дома суетливые ласточки строили из кусочков глины гнездо. Пришла Вера и, увидев задумчивого и озабоченного мужа, спросила:
Что с тобой? Как у матери дела?
Там всё в порядке. Я просто устал.
Он не хотел пока рассказывать жене о признании отца перед смертью и о последнем разговоре с матерью. Не потому, что он не доверял ей, а потому, что сам ещё не решил, как отнестись ко всему этому.
И в постели он чувствовал, что, вернувшись в свою квартиру, жена ждала от него ласк и хотела, возможно, ещё большего, но он повернулся к ней спиной и долго лежал с открытыми глазами, пытаясь вспомнить хотя бы что-нибудь из его далекого прошлого, когда он был совсем маленьким и, может быть, была ещё рядом та женщина, которая родила его. В памяти всплыло какое-то смутное чувство, как будто он прикасался губами к материнской груди и вдыхал запах молока. Нет, это был не прямой молочный запах. Сюда примешивался запах кухни и йодистый запах больницы. Он не знал, откуда такое сочетание запахов, но воспоминание об этом запахе преследовало его с детства. Когда ему было 15 лет, он спросил как-то мать, кормила ли она его грудью. «Конечно, сынок, я кормила тебя грудью. Правда, недолго. Ты болел и после болезни грудь уже не взял», удивленно ответила она на его вопрос. Больше он её об этом не спрашивал. Но всегда, обнимая мать, он пытался уловить запах материнского молока. Она пахла библиотечными книгами, вкусными пирогами с творогом, стиральным порошком и карамелью, но запах материнского молока уловить не мог. Когда женился и родилась дочь, он однажды ночью приложился в шутку к груди жены и попытался высосать немного молока. Молоко было жирным и терпким, не таким, как в бутылках, которое он покупал в молочном отделе гастронома. Жена тогда ещё от прикосновения его губ засмеялась, хлопнула ладонью по голове и сказала: «Оставь ребёнку». Он лежал в тот раз счастливый, наполненный чувством причастия к своему ребёнку, благодарностью к жене, родившей ему это крохотное существо, но в душе и тогда разрасталось щемящее чувство забытого прошлого, тонкий запах материнского молока во рту был всё равно не тем, который сидел в глубине его сознания. Откуда пришло это чувство? Теперь он знал, что от матери этот запах не мог остаться в памяти. Скорее всего, этот запах связан с той неизвестной ему женщиной, родившей его. Поэтому этот запах преследует его всю жизнь. Он вспомнил, как в детстве, когда ему было шесть лет, в их доме появилась молодая домработница. У неё был маленький ребенок, которого она кормила грудью. Боясь сквозняка, она ходила всегда в тёплой кофте. К тому времени, когда ей нужно было кормить ребенка, её грудь набухала, и иногда избыток молока просачивался через плотный материал бюстгальтера и шерсть кофты. Запах её молока, смешанный с кухонными запахами, чем-то напоминал тот запах, сидевший в его сознании. Ему хотелось прижаться к этой молодой, полногрудой, пышущей здоровьем женщине. Однажды, учуяв от неё этот манящий запах, он пошёл за ней, остановился в дверях кухни и с удовольствием вдыхал его. Домработница спросила: «Что ты хочешь, Стёпушка? Кушать?» Он застеснялся, почувствовал, как краска начала заливать его лицо, убежал в свою комнату, долго сидел один среди игрушек и плакал, тоскуя непонятно о чём.
Ещё один вопрос мучил его. Казалось бы, какая разница: русский или немец, но почему-то вопрос, кто он на самом деле, начал принимать всё большее и большее значение для него. И чем сильнее он старался отогнать от себя этот вопрос, тем настойчивей его мозг возвращался к нему. Он вспомнил себя совсем маленьким. Они только что переехали в старый дом на окраине города. В доме пахло сыростью, зимой и летом держалась одна и та же температура. Старые ворота с калиткой висели на полусгнивших деревянных столбах. Он забрался на один из столбов и с интересом наблюдал, как в соседнем дворе играли в какую-то незнакомую игру два мальчика. Они были почти его ровесники. Вышла женщина и на незнакомом языке позвала их в дом. Вернувшись домой, Степан спросил мать, на каком языке разговаривают их соседи.