Какие могут быть срочные дела у угодника? не понял Церритус. Я думал, что Бенефециум никогда не покидает своей башни. А он не только собирается в Ардуус, но и теперь куда-то умчался.
Жизнь меняется, Церритус, рассмеялся Тигнум. Время бежит быстрее. Не хочешь опоздать беги за ним. Не упусти удачу.
Если она пойдет в руки, осмелился ответить улыбкой Церритус.
Пойдет в ноги, топчи, перестал улыбаться Тигнум. Топчи, если гордость не позволяет нагнуться. Топчи, потому что твоя удача в чужих руках, это твоя беда.
Зелус отбыл в Ардуус вместе с Болусом. Наследник Пуруса за неделю пребывания в Бэдгалдингире опух от пьянства, но глаза его блестели. Или Аша неожиданно оказала благосклонность капризному красавчику, или обещала ее в скором времени. Во всяком случае, хрупкий росток королевского дома Ренисус даже прильнул на мгновение к суженому при расставании. Зато уж Зелус был напряжен и бледен. И для того имелись причины: не только Болус не оказывал племяннику короля Тигнума ни малейшего уважения, но даже его стражники, которые показались Церритусу выходцами с востока, посматривали на внезапного попутчика их подопечного если не с презрением, то уж с явным пренебрежением. Церритус провожал взглядом эскорт Болуса и думал, что за удачей, пошедшей в ноги, наклониться можно. Главное, чтобы тебя не затоптали те, кто наклоняться за удачей не пожелал.
Бенефециум вернулся скоро, едва первый месяц зимы перевалил за середину. Церритус столкнулся с ним у основания башни. Заметил старика в толпе. Принцу всегда казалось странным, что башня угодника вырастала из трактира, хотя и трактир, и постоялый двор, и конюшня были пристроены к ней явно уже в последние годы. Но теперь, когда среди обычных завсегдатаев питейного заведения мелькнули из-под серого капюшона глаза угодника, Церритус понял, что мудрость угодника не пустой звук. Каждый ищет то, что ему нужно. Бенефециум явно не стремился к величию, и постоянная многолюдность у его убежища позволяла ему оставаться незамеченным тогда, когда замеченным он быть не хотел.
Не пей больше, прошептала служанка, которую Церритус через неделю после случайной встречи с Бенефециумом зажал в одном из коридоров замка.
Кто ты такая, чтобы говорить со мной? рассвирепел принц, но приложить рабыню о стену не успел.
Мать твоя приказала, сдавленно прохрипела она, а когда Церритус разжал хватку на тонком горле, закашлялась. Мать твоя приказала попадаться тебе на глаза, чтобы ты не бросался на прочих слуг, и терпеть все, что ты будешь делать со мной, рабыня опустила глаза, склонила голову. Спасибо тебе, что ты не убил меня и не покалечил. Отец твой отправил брата своего Ванитаса в Алку, тревожно там, так вот мать просила передать тебе, чтобы ты был готов. Сегодня ночью ты уходишь в Ардуус. Не пей больше, угодник не переносит пьяных.
Что мне Бенефециум? снова схватил за горло рабыню Церритус. И почему мать не сказала мне об этом сама?
Она и Мемория у Бенефециума, выкатила слезы на щеки рабыня. Говорят с ним. Выход ночью, потому что через день обряд сочетания Болуса и Аши. Пойдут два десятка стражников, Бенефециум, Ваше Высочество, Аша и ученики угодника Морбус и Кларус. Лошадей уже готовят! Ваше Высочество будет другом жениха!
Без меня решили, прошипел Церритус, отшвырнул в сторону девчонку и едва не сломал дверь в собственные покои, ударив по ней ногой.
Больше, чем Зелуса или того же Бенефециума, больше, чем Ашу и всякого, кто мог попасться под хмельную руку, Церритус ненавидел старшего ученика или служку Бенефециума Мордуса. Если его младший напарник Кларус был едва приметен, то Мордус походил на чирей, вскакивал ни с того ни с сего на самом видном месте и красовался, исторгая гной. Давно бы его следовало окоротить на пару ладоней или хотя бы отдубасить в темном переулке, не из-за какой-то причины, а из-за наглого взгляда, но и тут вмешалась матушка. Остерегла и самому прикладываться, и посылать кого.
С чего ты взяла, что я собираюсь его поучить почтительности? обозлился Церритус. И почему я должен себя останавливать? Кто он такой, чтобы вместо поклона ограничиваться кивком?
А ты присмотрись к нему получше, посоветовала мать. К нему, потом к Аше, потом опять к нему. Они ж похожи, как бывают похожи большой и малый кувшины, снятые с одного гончарного круга.