Ты так говоришь, как будто сам не пират? спросил Игнис и, видно, обидел великана, потому что тот и о шее больной забыл, повернулся к принцу так, словно собирался украсить синяком и вторую половину его лица.
Ну, наверное, не обычный пират, а правильный, пожал плечами Игнис в ответ на разгневанную гримасу. Син говорил, что ты как раз только на пиратов и нападаешь
Син говорил пробормотал Игнис. Тогда ладно. Если Син, то ладно. Жалко мне его. Не могу поверить, что зарубили его степняки. Никогда я не встречал никого похожего. И ведь говорил он мне, говорил, что сберегает его судьба, не дает ему убиться. Что ж теперь, выходит, он ошибался?
Он был великим воином, вздохнул Игнис. Но я видел несколько стрел, пробивших его грудь, и удар меча, который раскроил его почти пополам. Внутренности выпали к ногам. Кровь вытекла вся. Дыхание покинуло его. Сердце остановилось. Что еще нужно, чтобы увериться в смерти?
Я не пират, глухо пробормотал Моллис. И не был им. И даже на пиратские суда сам не нападаю. Никогда. Какой флаг на мачте? Ты видишь?
Желтый, пожал плечами Игнис. Желтый с синей полосой. Но разве пираты не вешают на свои мачты любые флаги? Или у тебя нет черной тряпки для устрашения встречных судов.
Нет, отрезал Моллис. Это флаг Нилотты. Или того, чем она была или могла бы стать. Или чем будет.
Твоя родина, понял Игнис.
Да, кивнул Моллис. Желтое это солнце, которое покинуло мою землю, если верить древним преданиям, тысячи лет назад. Синяя полоса великая река Элену. И никакой другой «тряпки» у меня нет.
Тогда что ты делаешь в море? не понял Игнис. Торгуешь?
Никогда, гордо выпрямился Моллис. Нет, торгуюсь, бывает, когда нужно сбыть захваченную у разбойников добычу, если хозяев ее не находится, но не торгую. Всякий человек продает что-то, но лишь каждый сотый из них торговец.
Понял, устало откинулся на палубу Игнис. Ты просто любишь море. А все прочее случается само собой.
Волны негромко шелестели, разрезаемые килем судна. Над головой гудели паруса. Соленый ветер обдувал лицо. Синее небо накрывало все: от бескрайней и такой же синей глади вплоть до едва различимой полоски лигуррского берега на севере.
Люблю, присел на палубу Моллис. И все прочее действительно случается само собой. Всегда так. Но начиналось все не так. До нашей деревеньки добрались свеи. Много лет назад уже, тогда еще их не было так много. В диковинку они были, иначе бы не пропустили врага воины нашей деревни. К тому же свеи напали ночью. В схватке перебили мужчин, женщин, кроме молодых. Молодые черные женщины дорого стоят. Перекупщики из Эрсет хорошо платят за черных рабынь. Хотя, конечно, немногие добираются до Эрсет живыми, все-таки дорога в тысячи и тысячи лиг трудна. Черные подростки, кстати, тоже стоят немало. Поэтому я жив. Мне тогда было двенадцать, как Шупе. И я глотал слезы, видя, как догорают избы в моей деревне. Но в Эрсет не попал. Та ладья, на которой везли меня, отстала от прочих. Две дюжины свеев сидели на веслах, но густой туман лег на воды моря Апсу, а колдуна-провидца в ладье не было. Плохо у свеев с колдунами. Когда туман рассеялся, оказалось, что прочие ладьи скрылись из вида. Зато на горизонте показался данайский торговец. Он был больше нашей ладьи и, наверное, быстрее, но над морем стоял штиль. Да и кто может остановить свея, если он почувствовал запах добычи?
И ты впервые увидел, как в море грабят? предположил Игнис.
Я впервые увидел, что жизнь человека подобна осеннему листу на ветке дерева, проговорил Моллис. Достаточно порыва ветра, чтобы она улетела. На данайском корабле имелось не более десятка охранников, но среди них был угодник, и его звали Син. Когда свеи приблизились, купец с семейством и приказчиками заперся в рубке. На палубе остался вот этот десяток. Син крикнул по-свейски разбойникам, что лучше бы им не посягать на чужое добро, поскольку он сомневается, что души погибших свеев находят успокоение за пиршественным столом в доме их бога. Скорее всего их там топят в отхожем месте.
Он хотел схватки с ними? не понял Игнис. Син мне не показался легкомысленным.
Он и не был легкомысленным, хмыкнул Моллис. Я потом спрашивал его. Он сказал мне, что увидел в лодке женщин и детей. И некоторые женщины были истерзаны. Свеи забавлялись с ними без перерыва. Но после его слов они забыли о женщинах и полезли через борта торговца, как тараканы. И все остались там.