Потом всю неделю он жил ожиданием этих мгновений.
Во время очередной встречи она показала ему фотографию своего двухлетнего сына. Он мельком глянул на сморщившегося в улыбке малыша, и он ему не понравился. Она поняла это и сразу погасла. Она вдруг ясно увидела, что он сам еще ребенок.
Собственно, после этого все и закончилось. Стремительно. Когда он вернулся в начале сентября, и они вновь встретились, она была строга и печальна. После нескольких, ничего не значащих фраз, она решительно сказала ему, что «отошла» от него. Он не сразу понял и стал переспрашивать ее, все еще не веря в происходящее. Она повернулась и просто ушла.
Навсегда.
КУИНДЖИ
Лагеря закончились быстро. Помесив глину под Светлогорском и разучившись есть вилкой и ножом (с этим у меня, честно говоря, и до лагерей были проблемы), мы сдали госэкзамен и стали лейтенантами запаса.
Я валялся в общежитии в состоянии счастливого dolce far niente (откуда-то я помнил, что у итальянцев так называется особое состояние ничегонеделания), когда в комнату влетел Мишка Кутырев. Мы с ним работали в моем первом стройотряде на целине и, несмотря на разницу в два курса, вполне сносно относились друг к другу.
Мишка тут же спросил, чем я собираюсь заниматься и, услышав, что ничем, сказал, что есть классная работенка для двух здоровых ребят под Москвой. По его фразам было понятно, что работа непыльная махать полуторапудовой кувалдой от рассвета до заката на свежем воздухе. Трудно поверить, но через минуту мы с ним бродили по пустой общаге, разыскивая второго идиота. Им оказался мой одногруппник Юрик. Мосластый сахалинец, мастер игры во всевозможные «болы» (волейбол, футбол, баскетбол и тд). Юрик от рождения обладал необыкновенной сноровкой управляться с накачанными сжатым воздухом сферами на уровне первого разряда. Как-то мы играли в футбол на большом поле. И на Юрика летел мяч, выбитый вратарем противника от ворот. Юрик стоял в центре поля и задумчиво наблюдал за приближающимся сверху мячом. Потом он подпрыгнул и «ножницами» через голову вбил этот мяч через полполя под перекладину.
В волейбол он играл так же, по наитию. На первом курсе к нам пришел игрок сборной факультета по волейболу оценить пополнение. А надо сказать, что в сборной факультета играли ребята, некоторые из которых раньше играли в сборной СССР и которые до сих пор вписаны во все энциклопедии волейбола. Так вот, этот парень в двусторонней игре выпрыгнул и нанес разящий удар в первую линию. Как это произошло, никто не успел заметить, но мяч был отбит и поднят, а на полу лежал Юрик, огорченно покачивая головой, не совсем точно среагировал.
Короче, через пятнадцать минут мы стали бойцами стройотряда «Верея-74» и на следующий день выехали под Можайск.
Дальше нас переправили на место работы в небольшой лесок, в котором стоял вагончик, в котором мы с Юриком и поселились. Еду нам привозили на мотороллере раз в три дня. Работали, действительно, от рассвета до заката. Когда мы шли на работу, таща на плечах свои кувалды, в небе стояла луна. И когда возвращались, опять стояла та же луна.
Фитнес-клубы, тренажеры, шесть кубиков пресса Неделя такой работы, как у нас, и Шварценеггер застрелится от зависти, увидев ваши фигуры.
Мы вбивали в дно мелиорационного канала колья-сваи по метр двадцать длиной. Двадцать сантиметров должно было остаться снаружи, а остальное надо было вбить, молотя кувалдой по верхушке кола раз за разом. Не все колья выдерживали, и тогда приходилось вытаскивать кол с измочаленной верхушкой из вязкой глины и вбивать новый. Все это делалось по колено в воде, текущей по дну канала и под палящим солнцем.
По соседству с нами работали два литовца они гнали такой же канал, но гораздо быстрее нас. Как-то Филька (один из литовцев) посидел на берегу, глядя на нашу работу. У меня торчало три кола с измочаленными верхушками, и я откладывал их вытаскивание на потом. Филька ушел к своему вагончику, вернулся с бензопилой и молча аккуратно срезал верхушки моих колов, оставив ровно двадцать сантиметров сверху. Повернулся и пошел к своему каналу. Мы с Юриком помолчали, но бензопилу до конца сезона у ребят так и не попросили.
И вот как-то бредем мы с Юриком после очередного дня к своему вагончику. А луна уже вышла из-за деревьев. И такая она была яркая и платиново-серебряная, что я решил приободрить Юрика.