Предлагаю выпить за свободу, чуть вызывающе произнесла Мари, во всех её смыслах!
Она подняла бокал, чтобы коснуться им других, но ответом ей была тишина и только Патрик как-то не очень весело потянулся к ней со своим бокалом. Оглядев остальных, она пригубила вино и, отломив кусочек сыра, с явным удовольствием положила его в рот. Она продолжала смотреть на мужчин, чуть приподняв одну бровь и казалось чего-то ждет от них.
Вы действительно считаете, что за это стоит выпить, после довольно длительного молчания спросил Джон, именно за то, чтобы «во всех смыслах»?
Ну а почему нет, господа? Ведь это же прекрасно свобода мысли, свобода чувств, свобода желаний и свобода их осуществлений, свобода жизненных устоев в виде отсутствия моральных ограничений разве же это не здорово? Страны Европы и Америки сотни лет стремились к этому и наконец-то наступил этот «золотой век» так почему же вы так нерадостны этому? Что же ещё может быть ценнее этого?
Произнося это, Мари смотрела на них прямо и открыто, как будто искренне веря в то, что она говорила, но Джон почему-то чувствовал какую-то фальшь в её словах, едва различимую, старательно скрытую фальшь, но он всё-таки сумел её распознать. Пол поставил бокал на стол, так и не притронувшись к нему, встал и отошел к окну, всем своим видом показывая, что не согласен со словами девушки.
Мари, а что Вы скажете на это, обратился к ней Джон и процитировал: «Цена свободы не вечная бдительность, а вечная грязь». Что Вы ответите Джорджу Оруэллу на его высказывание? Вы считаете, что не прав? Посмотрите вокруг Вы же видите, что происходит вокруг и не кажется ли Вам, что это и есть результат свободы во всех её смыслах?
Джон почувствовал, что начинает заводиться, что его щёки начинают гореть, а движения становятся резкими. Чтобы немного успокоиться, он также встал из-за стола и отошел к дивану. Сидя там, он продолжал смотреть на Мари, ожидая её ответа. Патрик, оставшийся за столом, сидел слегка опустив голову и как бы исподлобья переводил взгляд с одного собеседника на другого.
Согласитесь, Мари, подал голос Пол, что свобода не есть вседозволенность, а есть лишь возможность осуществления своих прав не в ущерб окружающим, то есть сознательное ограничение себя в своей свободе там, где начинается свобода другого человека.
Хорошо, а как же тогда свобода выбора, спросила Мари, и вот вам пример: пятнадцать лет назад правительства стран Евросоюза открыли двери миллионам беженцев из Африки и Азии потому что это был их выбор. Разве могли отказать им в этом толерантные жители стран ЕС, которые много десятилетий только и кричали о свободе? Нет, не могли, потому что тогда был бы нарушен основной демократический принцип. Значит есть свобода выбора и он состоялся. Разве ж это не благо?
«Ни один человек не борется против свободы, борется человек, самое большее, против свободы других», почти вскричал Джон, вот результат этой свободы выбора, как Вы говорите. И это сказал один из основоположников коммунизма Маркс! Осуществив свободу выбора мигрантов с Востока, мы поимели именно это их борьбу против наших свобод.
И что мы получили взамен?
Мы получили многократное увеличение преступности и именно от населивших наши города мигрантов; волны террора, прокатившиеся по странам; глобальные изменения в законодательствах практически всех стран Европы в пользу пришлых народов, да-да, именно так народов, а не групп беженцев, как нам впихивали в головы наши правительства, и, как следствие, практически уничтожение наших законных прав, то есть основных норм и правил, которые были выработаны нами веками всё было уничтожено менее, чем за пять лет!
В результате осуществления этого, так называемого права выбора, пытаясь спасти страны от охватившей страны преступности и террора со стороны мигрантов, правительства европейских стран видя, что ни полиция, ни вооруженные силы не справляются с ситуацией, пошли на беспрецедентный шаг выпустили из тюрем преступников, заручившись их согласием на борьбу с мигрантами. И что же произошло? А то, что после выхода их тюрем, блатные, плюнув на договоренности с правительствами, взялись за своё и только увеличили волну преступности в Европе.
Как только уголовники покинули тюрьмы, туда тут же вселились мигранты, захватив их самовольно и спасаясь тем самым от терактов «белой армии». И мы получили хорошо укрепленные крепости с враждебной нам культурой, бытом и жизненными ценностями. Те же тюрьмы, которые не успели захватить салафиты, были захвачены, спасавшимися от сексуального террора, белыми гетеросексуалами. Так возникли первые белые гетто. Все попытки властей выкурить и одних и других оттуда привели к ожесточенным боевым столкновениям, но эти крепости так и остались за захватчиками!